— Черт бы вас побрал, вас обоих! Вы что, не видите, как я страдаю? Такое чувство, словно у меня в животе перекатывается с десяток ручных гранат, которые в любой момент могут взорваться!
— С таким ублюдком, как ты, что-то подобное давно должно было случиться, — проронил роттенфюрер Матц так, чтобы Мясник не слышал его. — Надеюсь, от одного такого взрыва из тебя вылетят все твои прокладки и сальники.
Метцгер, который не расслышал, что он сказал, между тем продолжал:
— Послушайте меня, я не могу дать приказ этим танкам выйти из боксов и вступить в бой по двум причинам. Первая — и самая главная — причина заключается в том, что оберштурмбаннфюрер Гейер строго-настрого приказал мне никуда не отпускать эти танки и не разрешать им ввязываться в бой без его личного, четко и ясно выраженного приказания. Вторая причина — это то, что экипажи танков составлены из необстрелянных зеленых юнцов. Это — самые настоящие сопляки. От них столько же пользы, как от пустой бутылки — пьянице. Они же ничего не знают, ничего не умеют. И перестреляют друг друга еще раньше, чем англичан!
— Но, господин гауптшарфюрер, — попытался возразить терпеливо слушавший его Шульце, — возможно, господин оберштурмбаннфюрер Гейер просто не в состоянии отдать вам сейчас приказ отправить эти танки на помощь батальону «Вотан». Насколько мы можем судить, он находится в самом центре кровавой заварушки в Бельвилле, и вполне вероятно, что не может поднять даже головы — вокруг него так и свистят британские пули.
Метцгер громоподобно испустил газы. Было видно, как его желудок раздирают страшные конвульсии.
— Оставьте меня в покое, — прохрипел он, — я чувствую, как приближается очередной приступ. — Он вцепился руками в стенки сортира, словно боясь, что его самого в любой момент может сдуть собственными газами. На лбу Метцгера вздулись вены. Глядя на взмокшую от пота рубашку Мясника, облепившую все его огромное тело, Шульце видел, как под ней конвульсивно сокращаются мышцы живота.
— Святый Боже! — благоговейно произнес шарфюрер. — Мне кажется, ты вот-вот родишь, Метцгер!
— Если бы я только мог найти того дрянного француза, который сварил это пиво, из-за которого меня сейчас разрывает на части, — всхлипнул Мясник, — я бы расколол одну из тех бутылок, в которые он наливает свое пойло, и отрезал бы ему яйца этой «розочкой»! — По его измученному лицу струился пот.
— А ведь какой бы это был шанс для тебя, Метцгер! — воскликнул Шульце, старательно маскируя истинное выражение своего лица. — Давай все же поговорим о танках, которые имеются в твоем распоряжении. Я уже понял из твоих объяснений, что их экипажи — сплошь необстрелянные необученные юнцы, у которых еще молоко на губах не обсохло. Но ведь здесь собрались мы — три опытных танкиста. — Шульце ударил себя кулаком в грудь. — И мы могли бы сами сделать все как надо. — Он подался вперед, буравя Метцгера пылающими глазами: — Только представь себе: ты мог бы благодаря этому навсегда войти в историю батальона СС «Вотан»! О тебе бы писали потом: гауптшарфюрер Метцгер, в тот момент, когда он мучительно страдал поносом, бесстрашно бросился в битву под Дьеппом. Когда взрывом ему оторвало одну ногу…
