Если бы он поделился этими мыслями с Мишкой, Маринкой или матерью, то они предложили бы — каждый соответственно: выпить как следует; койку; «Хорошего психолога, который Веру Ивановну — как, ты не помнишь Веру Ивановну? — в три недели поставил на ноги, хотя у нее была жуткая депрессия, когда Иван Степанович ушел к молоденькой…». Больше поговорить, оказывается, было не с кем. И хотелось иногда остановиться, запрокинуть голову и закричать так, чтобы чертям тошно стало.
«С жиру бесится», — сказали бы тогда добрые сограждане.
А жизнь проходит. Незаметно так, будто песок сквозь пальцы. Вот, кажется, вчера было двадцать четыре, сегодня — двадцать шесть. Как невесело усмехалась бабушка незадолго до смерти: «Оглянуться не успеешь, солнышко. Так и просвистит мимо».
Потому и тянуло Андрея к удивительной женщине, встреченной сегодня днем, что никто из его знакомых не мог позволить себе ходить по городу в обнимку с енотом, говорить, что думает, и не стесняться полубезумных близких. Она обитала в ином мире, куда большинству народонаселения планеты Земля вход был строго воспрещен, и ему казалось, что она обязательно поймет, из-за чего ему хочется кричать порой от отчаяния.
Выяснилось, что он давно уже бредет по тенистой липовой аллее на Владимирской горке; что рассыпается серебряным звоном колокол Михайловского собора, а в смотровой беседке устраиваются трое музыкантов. Кому они собираются здесь играть? Людей почти нет.
— Простите, — робко произнес кто-то, — я из Крестовоздвиженской. На Подоле. Можете заказать у меня моление за здравие или за упокой.
Перед ним стоял забавный человечек в сдвинутой набекрень бейсболке и протягивал кипу исписанных листов и шариковую ручку.
— За здравие или за упокой, — повторил он, как ребенку.
Андрей покачал головой.
— Тогда просто пожертвуйте что-нибудь, что не жалко, — и открыл кулечек, в котором лежала горка разнокалиберной мелочи и несколько мелких купюр.
Андрей покопался в кармане, достал несколько бумажек.
— Вот спасибо, — сказал человечек. — Боженька вам этого не забудет, Боженька все видит. — И неожиданно тоскливо, как ценитель ценителю, поведал: — Матушку одну сегодня видел: ослепительно хороша. И енота у нее желтый. — Он доверчиво наклонился поближе к молодому человеку и под большим секретом рассказал: — Очень хочу иметь такого еноту с полосатым хвостом.
Андрей перевел изумленный взгляд на музыкантов, играющих Ллойда Вебера, и один из них, баянист, кивнул, улыбаясь загадочно, — да, дескать, действительно была. И енот был. Желтый.
