3
Что-то не ладилось; к сожалению, это было очевидно. Молодая жена почти всегда спускалась к завтраку раньше своего мужа — полагаю, что он долго мылся, брился и мазался своим Cuir de Russie. Присоединившись к ней, он обычно награждал ее вежливым братским поцелуем, будто они не провели ночь вместе в одной постели. У нее появились тени под глазами, которые возникают в результате плохого сна, поскольку я не мог поверить, что это были «знаки вознагражденного желанья». Иногда я со своего балкона видел их, возвращавшихся с прогулки — ничто, за исключением, быть может, пары скакунов, не могло выглядеть более красивым. Его джентльменство по отношению к ней могло бы понравиться разве что ее матери, но у постороннего человека возникало чувство досады и нетерпения при виде того, как он переводит ее через абсолютно безопасную дорогу, открывает двери и следует на шаг позади нее, как муж принцессы. Я тщетно пытался увидеть всплески раздражения, вызванные чувством пресыщенности, но, казалось, они никогда не беседовали, возвращаясь с прогулки, а за столом я ловил лишь фразы, которыми обедающие вместе обмениваются из вежливости. И тем не менее я уверен, что она любила его. Это было заметно, хотя бы по тому, как она избегала смотреть на него. В ее взглядах не было ничего хищного или голодного; она смотрела на него украдкой, когда была совершенно уверена, что его внимание занято чем-то другим — взгляды были нежные, быть может, встревоженные и абсолютно нетребовательные. Если кто-нибудь спрашивал о нем в его отсутствие, она расцветала от удовольствия, произнося его имя. «О, Питер проспал сегодня». «Питер порезался, он пытается остановить кровь». «Питер потерял свой галстук. Он думает, что его стащил коридорный». Конечно, она любила его; значительно менее был я уверен в его чувствах.
Вы должны представить себе, как все это время те другие двое втирались в доверие. Это было похоже на средневековую осаду: они копали ходы и возводили земляные укрепления. Разница была в том, что осажденные ничего не замечали — во всяком случае девушка ничего не подозревала; не знаю, как он. Я жаждал предупредить ее, но что я мог бы сказать такого, что не шокировало бы ее или не рассердило? Я думаю, что те двое поменяли бы свой этаж, если бы это помогло им оказаться ближе к крепости; они, быть может, обсуждали такую возможность, но отклонили ее, так как это было бы слишком явно.
Поскольку они знали, что я ничего не могу предпринять против них, они рассматривали меня почти как союзника. В конце концов, я мог оказаться полезен когда-нибудь, отвлекая внимание девушки, — полагаю, что они не сильно в этом ошибались; по тому, как я смотрел на нее, они могли догадаться, насколько я заинтересован, и они, вероятно, прикинули, что наши интересы в дальнейшем могут совпасть. Им не приходило в голову, что я придерживаюсь определенных нравственных принципов. Думаю, что в их глазах при сильном желании нравственные принципы, безусловно, не имели бы значения. В Сен-Поле им удалось за полцены выцарапать зеркало в черепаховой оправе (думаю, что в этот момент в лавке оставалась старая мамаша, а ее дочь была в каком-нибудь boite
