Да и вообще — народ устал от революции. Ну, достал весь этот цирк! Хотелось чего-нибудь определенного. Конкретного, а не бесконечной болтовни. Тем более, что теперь представители власти даже и не делали вид, что сами верят в то, о чем говорят. Маятник качнулся в другую сторону. И это нам тоже знакомо. Наверное, каждый знает вполне приличных людей, не шпану, которые в 1991 году под триколорами самозабвенно орали: «Да здравствует Ельцин!», а два года спустя, уже под красными знаменами, — «Банду Ельцина — под суд!»
В конце сентября 1795 года роялисты решились наконец на открытое выступление. Сила была теперь на их стороне. На стороне монархистов оказалась и Национальная гвардия — нечто вроде городского ополчения. К ней, разумеется, присоединилась и многочисленная парижская шпана — те самые «революционные массы», которые за несколько лет до этого свергали королевскую власть. Да ведь шпане-то — всё едино.
Роялисты решились на открытое выступление, и план их был прост — двинуться всей массой на Дворец Тюильри, где заседал парламент, и разогнать всех к чертовой матери. Установить «белую» диктатуру. А потом торжественно призвать Его Величество Короля.
По разным оценкам, силы повстанцев насчитывали от двадцати пяти до сорока тысяч человек. А вот Директорию защищать никто особо не рвался. Большинство предпочитало сидеть и ждать, откуда ветер подует. Командир парижского гарнизона, генерал Мену, откровенно играл с мятежниками в поддавки. Директория, увлеченная хапаньем, опасность заметила слишком поздно. Как пел Владимир Высоцкий: «И пока я наслаждался, пал туман и оказался в гиблом месте я». Наступило похмелье. Члены Директории заметались, словно загнанные в угол крысы. Положение у них было невеселое. Рассчитывать на то, что монархисты захотят с ними договориться по-хорошему, не приходилось. К чему? Влияния и авторитета в стране Директория больше не имела, а зачем договариваться с политическими трупами? А вот крови, напомню, на них было много. И многие из «белых» имели к ним — именно к ним — весьма серьезные личные счеты. К примеру, Баррас пачками расстреливал священников. Только за то, что они были таковыми. Уж он-то на сто процентов был даже не военным, а просто уголовным преступником. Бешеной собакой, которая после победы роялистов не прожила бы и двух дней.
Сил, повторюсь, в Париже не было. Дворец Тюильри охраняли около пяти тысяч человек. И те явно не были намерены сражаться, как панфиловцы. Даже возможности бежать не было. Куда? Баррас не сумел бы отъехать от Парижа и двадцати километров — и украсил бы своей особой одно из придорожных деревьев.
