Ксавье вошел в расположенный на первом этаже цех по изготовлению мешков. Окна выходили во внутренний двор. Он сел за стол, на котором клеил картонные мешки для цемента.
Ксавье посмотрел на два дерева во дворе, с которых уже осыпались почти все листья.
– Ты что, заснул? – окликнул его сидящий на возвышении надзиратель.
Все двадцать заключенных, работавшие в цеху, посмотрели на Ксавье. Он не шелохнулся.
– Что, не понял? – рявкнул надзиратель.
Ксавье глубоко вдохнул, сжал в руке маленькую колотушку, которой размазывал клей по поверхности картона, и двинулся на надзирателя. Тот нажал на кнопку; через три минуты на подмогу примчатся его коллеги, вооруженные дубинками.
– Ты чего, свихнулся? – спросил надзиратель.
Он был несгибаем, имел голубые кукольные глаза и запросто отправлял в карцер на тридцать суток, которые артистически умел продлевать.
– Тебе сегодня повезло, – проскрежетал Ксавье, схватил его за руку, стянул с возвышения и пустил в ход колотушку. Тот поднял руки, чтобы защититься от града ударов.
– Не дури, Ксавье, – сказал один из зэков.
Надзиратель, как мокрая тряпка, свалился на пол. Ксавье вытер лоб. Он слишком долго сдерживался.
Дверь в цех распахнулась. Ворвались капрал и четверо надзирателей. Они моментально увидели пустой стул на возвышении и своего коллегу, лежащего возле стены, за спиной Ксавье Аде, стоящего в середине длинного помещения.
– Что на тебя нашло? – удивился старший, приближаясь.
Он сжимал в руке дубинку, заканчивавшуюся набалдашником. Ксавье немного согнул колени, готовясь к драке.
– Тебе же будет хуже. Отдай мне это, – продолжал надзиратель, показывая на колотушку.
– Возьми, – огрызнулся Ксавье.
Надзиратели посовещались, один из них убежал и скоро вернулся в сопровождении еще троих коллег.
– Эй вы, ну-ка сюда, – скомандовал капрал заключенным, молча и неподвижно наблюдавшим за спектаклем со своих мест.
Они подчинились. Их выгнали из цеха и, освободив таким образом поле боя, надзиратели начали обходной маневр.
Они навалились все скопом. Ксавье успел раздать наугад несколько ударов и получить достаточно ответных, чтобы потерять сознание. Безжизненное тело схватили за ноги и поволокли из цеха. Голова стукалась об пол.
Аде бросили в карцер. Архитектор не поскупился на толщину стен, и света было мало. Однако, его хватало, чтобы увидеть, что ты лишен всего.
На следующий день Ксавье предстал перед внутренним тюремным судом, в котором председательствовал директор, и получил тридцать суток карцера плюс адресованную в министерство просьбу о продлении срока наказания. На практике это означало девяносто суток, потому что министерство давало согласие в ста случаях из сотни.
