– Да, – ответил он, чувствуя, что начинает нервничать.
Если она будет и дальше так спокойно реагировать, у него ничего не получится. И это будет обиднее всего. Он так мечтал об этой встрече, так долго и тщательно ее готовил. Она должна испугаться, должна кричать от боли и ужаса, должна вырываться! Только тогда он получит удовольствие по полной программе.
– Зачем вы меня раздели? – как-то равнодушно спросила Ксения.
– Вы мне нравитесь, – сказал он первое, что пришло ему в голову.
– Спасибо, – она снова закрыла глаза, – но это не повод для того, чтобы меня раздевать.
– Повод, – убежденно проговорил он. – Очень важный повод, чтобы оказаться рядом с вами в этом подвале.
Она снова открыла глаза, в которых впервые мелькнул испуг. Кажется, она начинала понимать, что происходит.
– В подвале? – переспросила Ксения. – Мы с вами в подвале? Что вы делаете? Кто вам разрешил? Как я сюда попала?!
Она дернулась, чувствуя на себе его тяжесть, и попыталась его оттолкнуть. Но было уже поздно. Ее дыхание, ее нарастающий испуг, свежесть ее прохладного тела уже возбудили его, и он сильно сжал ей грудь. Она застонала, снова дернулась и гневно произнесла:
– Отпустите меня! Что вы себе позволяете? Кто вы такой? – В ней наконец проснулась супруга вице-губернатора.
Но это были последние слова, которые она успела произнести. Вениамин понял, что она окончательно пришла в себя и в следующее мгновение начнет кричать, зажал ей рот левой рукой, привычно смыкая пальцы правой на ее горле. Дальше – его судорожные движения и ее безуспешные попытки хоть как-то помешать ему, вырваться, освободиться...
Через несколько минут все было кончено. Он поднялся, тяжело дыша, и уселся рядом с ней. Мимо пробежал таракан. Вениамин брезгливо отдернул ногу и почему-то подумал: «Нельзя ее здесь оставлять, рядом с этим тараканом. Она наверняка испугается, увидев его, и ей будет неприятно здесь оставаться. Противно. Женщины обычно боятся тараканов и крыс». Стоп! О чем он думает? Как ей может быть неприятно? Она ведь уже ничего не чувствует. Вениамин нахмурился, словно кто-то другой убил несчастную женщину, а он только сейчас понял, что ее нельзя оставлять в этом подвале.
Он поднялся, медленно оделся. Стараясь не смотреть в сторону тела. Она была очень красивой женщиной и при жизни, и после смерти. Где-то глубоко в его подсознании, куда не проникали скотское вожделение и дикая похоть, росло ощущение вины, растерянности, презрения к самому себе. Но чувство удовлетворения, испытанное им в процессе насилия, чувство власти и силы оказались сильнее. Он сложил свои вещи в портфель и перевернул тело, выдергивая из-под него простыню. Первый раз в жизни ему не хотелось вытаскивать простыню. Было стыдно оставлять ее в таком виде на полу, словно не он был насильником и убийцей. Не обязательно, чтобы все остальные глазели на эту женщину; в конце концов, ее социальный статус не позволяет ей стать легкой добычей случайно оказавшегося здесь бомжа или алкоголика.
