— Он сам.
— Ах, ну, раз сам то конечно, — пробормотал ван Чех и опрокинул в себя рюмку, — фу, какая гадость.
— Вы не любите коньяк? С какого времени?
— Я его никогда не любил. Но пришлось пить, потому что надо же было отношения с коллегами налаживать. Потом привык, а сейчас смотрю, такая гадость. Но он меня быстро поставит на ноги.
Ван Чех встал и покачнулся.
— На все четыре, — тихо откомментировала я.
Доктор усмехнулся.
— Ты быстро учишься, девочка. Но, чтобы быть впереди, не обязательно много уметь или знать, достаточно всего-навсего быть на день впереди остальных.
— Всего-навсего, — передразнила я.
— Чтоб ты понимала! — улыбнулся доктор и пошел вон из кабинета, — Начнем с Маус.
Меня легонько дернуло.
Мы подошли к ее палате. Я зашла первой. Маус баюкала свою ненаглядную подушечку.
— О, как я рада тебя видеть, — она отложила подушку и счастливо улбынулась, — Доктор, вы не здоровы? — Она подскочила к ван Чеху и поцеловала в лоб, — Вы горите, — сделала вывод она.
— Ах, всегда бы мне так болеть, — расплылся в улыбке доктор.
— Маус, я хотела с тобой поговорить.
— Я внимательно слушаю, — она села на прежнее место и взяла подушку.
— Когда вас родила ваша матушка, сколько ей было лет?
Она нахмурилась, припоминая.
— Мне уже задавали подобные вопросы. Ей было шестнадцать.
— Вы были желанным ребенком?
— Да. Но из-за меня моя бабушка выгнала маму из дома. Со мной было очень много проблем.
— А как вы думаете, в чем был корень этих проблем?
— Во мне. Конечно, же во мне, — улыбаясь, как будто это что-то само собой разумеющееся отвечала она.
— Что собственно это были за проблемы.
— У папы, кроме меня было еще трое детей, я была самой младшей, четвертой. Ему приходилось всех нас содержать. Папины дети почему-то прняли меня, но совершенно не восприняли маму. Может быть потому что она была старше старшей дочкивсего на пять лет. Не знаю, — я слушала и удивлялась с каким отвлеченным, не земным видом Маус рассуждала о таких сложных вещах, — Было мало денег. Почти не было места. Но я помню, что было очень весело с сестрами, пока не было мамы. А когда она приходила…
— Тогда что?
— Тогда становилось сразу как-то холодно. Когда все девочки повыходили замуж, мама стала мне твердить, что надо искать парня со связями и квартирой и молодого, чтобы чужих детей не было. И еще всегда повторяла, чтобы я раньше двадцати одного года не рожала.
— Это была просто просьба или требование, приказ?
— Скорее догма! — после недолгой задумчивости сказала она.
