– Привет, Санек! – крикнула Ирка из столицы нашей Родины.
– Здорово, – буркнул я.
– Ну, как вы там? Как вы живете?
– Нормально, – сказал я, – как ты?
– Ой, Санек, такая неприятность у нас! Я ведь чего звоню...
– А что случилось? – быстро спросил я.
– Ну, так ведь в той посылке, что баба нам прислала, обе банки с айвовым джемом разбились.
– Ну, – я ничего не понимал. – А что случилось?
– Банки с джемом разбились, обе. Начисто. Без джема мы остались, ты так бабе и скажи.
– Ирка, – спросил я, – а что у тебя случилось-то?
– Тьфу! – воскликнула моя божественная сестра. – Позови бабу к телефону!
И тут я понял наконец, что у нее случилось. Несчастье стряслось. Беда. Банки разбились. Обе. Начисто.
– Слушай, – тихо спросил я, – а ты собираешься зимой приехать?
– Зачем? – спросила она.
– Ты собираешься зимой приехать?! – заорал я. – С ребенком повидаться?!
– Ты что, с цепи сорвался? – как-то беспомощно проговорила она. А я и в самом деле с цепи сорвался.
– Ты ребенка своего собираешься увидеть?! – орал я, – ты хоть помнишь, что у тебя дочь есть?! Или ты совсем с той сигаретой на канате запрыгалась?!
– Что ты кричишь, Саша, подожди, – слабо доносился до меня Иркин голос.
– Ты хоть помнишь еще, что ты – мать? – гаркнул я в последний раз, потому что в горле у меня пересохло, и голос осекся. И в наступившей тишине Ирка как-то речитативно и торжественно сказала:
– Помню... У меня скоро будет ребенок, Саша.
Я молчал. Не понял.
– В каком смысле? – спросил я.
– Ну, ты что-о... – тихо протянула она, и я все понял.
– Ира... а ты... это... ну... ты... как... того... – забормотал я и вдруг захохотал, безумно, до слез, хотя мне было совсем не до смеха, совершенно не до смеха, даже наоборот. Я хохотал до икоты, а Ирка кротко ждала, когда это кончится.
– Ну, молодец, – наконец, тяжело дыша, выговорил я, – ну, давай, я буду ждать. Только ты мне теперь мальчика давай. Для разнообразия...
Когда я положил трубку, я понял, что больше в этой комнате находиться не могу, я разобью что-нибудь. Правда, не было гарантии, что в другой комнате или в кухне мне полегчает, но я все-таки рванул плотно закрытую дверь, вышел, пнул дверь в кухню и увидел бабу с дедом. Они сидели рядышком за пустым, чисто вымытым кухонным столом – седенькие, горестные – и решали мою судьбу.
– Можете меня поздравить, – злорадно выпалил я, – у меня будет ребенок!
– Дуся, ну что я говорил? – встрепенулся дед. Вид у него был несколько даже торжествующий. Я бы сказал – горестно-торжествующий, но вряд ли это возможно себе представить. – Ну, что я говорил! Конечно, он вляпался в историю. Она беременна, и теперь шантажирует его, чтоб он на ней женился.
