На грудь сползает. Кто же он,
Сей комнаты волшебный житель –
Дух, человек иль небожитель?
Нет, это просто Купидон.
Его воспел Анакреон.
Он в морфологии описан,
Но Марьей Кафровной прописан
В участке. Ах, в него влюблен
Санпье, но только в телефон
Он слышит, как божок смеется.
А ночью Купидон несется
Вдоль комнат, сея сладкий сон,
Чертя магические знаки.
В курильнице дымятся маки.
И сходит на мужей и жен
Дремота в коридорном мраке,
Где на стене изображен,
Подняв ладонь, гигант во фраке.
Что, Марья Кафровна больна?
Зачем так бешено она
Античные сжимает губки?
Она в алькове не одна.
Воркуя, точно две голубки,
Сидят две дамы у окна:
Хозяйка Нэти и… Не смею.
Нет, нет, боюсь, что не сумею
Вторую даму описать.
Она, коль попросту сказать,
Раисой Хитровной зовется.
Из тонких губ ее слегка
Яд незаметной струйкой льется,
И змейка вместо языка,
Как жало розовое, вьется.
Оккультной мудрости она
Когда-то в Киеве училась
И очень много добилась.
Евлашка, мелкий сатана,
Подвластен ей. В былую пору
На Лысую летала гору
Раиса Хитровна. С зари
До поздней ночи кобзари
При ней гопак плясали, пели,
Горилку пили, сало ели
И отдыхали под кустом.
Раиса Хитровна потом
Окончила пять факультетов,
Вполне освоила санскрит
И в обществе друзей-поэтов
На нем свободно говорит.
У Нэти личико горит:
«Ах, что мне делать, чтобы скромно
Санпье спровадить? Тяжкий крест
Несу я с ним. Всё только ест
Да пьет, а я ведь экономна
И каждый грошик берегу.
Клянусь, я больше не могу
С ним обходиться хладнокровно.
Съедает по семи котлет!
Да и какой же он поэт?
Когда ни строчки…» – «Погодите.
Не плачьте и волос не рвите,
Я научу Вас, что сказать,
Как выжить с виллы и прогнать
Отсюда грубого нахала».
И Марья Кафровна шептать
В ушко хозяйке тихо стала.
Раиса Хитровна шептала
В другое ухо между тем.
Тут Нэтн, радостная, встала,
Подпрыгнула, захохотала
И успокоилась совсем.
