— Просите, — махнул ему я.
Дверь открылась, и передо мной открылся вид напредстал цвет русского офицерства — элитау армии и народа. Все валялись на диванах, расслаблено, привыкшие, видимо, к тому, что аудиенции Государя следует дожидаться долго. Кто-то улыбался, кто-то говорил — они что-то обсуждали между собой, и, клянусь господом, темой обсуждения являлся я и моя немощь перед лицом очевидного уже переворота думских говорунов.
Остатки совести все еще водились в их душах. Увидев стоящего в дверном проеме Императора, горе-вояки вскочили и подтянулись, ехидные улыбки сползли с разжиревших с лиц. Наконец, все гуртом, вошлидвинулись в кабинет.
Первым, разумеется, через порог переступил Алексеев.
Будущий лидер Белого движения и создатель Добровольческой армии, уроженец Твери и полный генерал от инфантерии, произведенный в этот чин «за отличие» (под Мукденом) и «личную отвагу» (еще под Плевной), Его Высокопревосходительство полный генерал армии Михаил Васильевич Алексеев носил очки, имел лихие усы, торчащие жесткой щеткою в стороны, и грудь в аксельбантах.
Высокий открытый лоб его говорил о недюжинном уме, а глубокие морщины на лбу — о титаническом напряжении, в котором эта могучая, но страстная личность пребывала в последние сложные годы великого европейского противостояния.
Средний рост генерала увеличивал длинный френч, а далеко не атлетическую фигуру делали подтянутой и почти вызывающей благоговение блистательные погоны, железный крест под плотно застегнутым, отглаженным до скрипа воротником, и наградное Георгиевское оружие.
С трудом оторвавшись от завораживающей фигуры первого русского генерала, я дождался, когда вошедшие рассядутся, затем вышел вперед, к столу:
— Обрисовывать ситуацию, полагаю, никому не нужно, — начал я, опершись пальцами на покрывающее стол сукно, — большинство офицеров знакомо с событиями, происходящими в данный момент в Петрограде. Собранный сейчас военный совет, созван с единственной целью — водворить порядок в нашей столице. По возможности — с наименьшим числом жертв, как в корпусе возмездия, так и среди восставших. Мы не должны забывать, что речь идет не о немцах и австрийцах, с которыми мы находимся в состоянии войны, а нашем собственном народе, — (тут я немного скривился, вспомнив пафосные речи Родзянко). — Тем не менее, учитывая, что война продолжается, и не за горами начало весенней кампании, обстановку я оцениваю как крайне сложную. Со дня на день пожар восстания может перекинуться, как на другие города России, так и, что гораздо страшнее, на части Армии, стоящие на германских фронтах. Восстанию нужно положить конец, причем в ближайшее время. Хочу услышать мнение каждого, господа. Начать, предлагаю с высказываний младших офицеров.
