. Вместе с матросами, Великий князь увел роту железнодорожного батальона, все орудия и все пулеметы. Во дворце осталось две сотни атаманцев с шашками. При любом дальнейшем раскладе, Ваше Величество, это означало конец.
Я поднял глаза на Келлера. На мгновение, в воздухе повисла полная и гнетущая тишина.
— Она сдалась? — спросил я.
— Две сотни всадников слишком смешная армия даже для русской императрицы, — качнул подбородком Келлер, — Да, на этом все кончилось. Дума, извещенная о плачевном положении Царского Села все тем же князем Кириллом, прислала к вечеру делегатов с предложением сдаться. За делегатами из казарм поползли мятежные части. Не способные совершить святотатство самостоятельно, солдаты двинулись, возбужденные присланными к ним болтунами. Пламенные речи революционных ораторов смягчали угрызения солдатской совести, а красные банты, привезенные Думцами из столицы, казались индульгенцией за грехи… Во избежание бессмысленного уже кровопролития, Ее Императорское Величество попросила у Думцев одно: Свите, фрейлинам, слугам, бойцам лейб-конвоя мятежники должны были обеспечить выезд из восставшего города. Все жители Царского могли свободно покинуть Дворец в течение суток, кроме …
— Кроме нее и Семьи, — закончил я за него. — Понятно, Федор Артурович. Ну, едемте. Я хХочу все увидеть сам.
Царское село.
Вечер того же дня.
В Царское прибыли к вечеру, на автомобиле, конфискованном во время взятия Питера у одного из «временных министров». Мой бронепоезд находился в Ревеле и выбирать между транспортными средствами не приходилось. Знаменитый Екатерининский дворец встретил меня хмурым парком и темными зевами оконных арок — электричество по-прежнему не подключили.
Первым, что я смог рассмотреть подробно, стал настежь открытый парадный въезд в Александровский корпус. Екатерининский дворец остался левее, и мы с Келлером, подпрыгивая на кочках, заехали на рычащей и вздрагивающей машине во внутренний двор, остановившись прямо у чудесной мраморной колоннады.
Спрыгнув с подножки и никого не дожидаясь, я поспешил во внутрь. Одинокий караульный на входе вытянулся при моем приближении, но мне не было до него дела. Бесконечные залы пустого дворца разворачивались передо мной широкою анфиладой. Некогда величественные и прекрасные, сейчас эти стены дышали только сумрачным упокоением и странным запахом разложения, гнетущим как в убогом могильнике, так и в роскошном дворцовом склепе. То был запах смерти и пустоты.
