- Я должна провести тебя туда ночью. Они считали, что день ты в этом доме будешь в безопасности.
- Этот дом - сплошная глупость!
- Мы скоро уйдем.
- Давно пора было уйти.
- Поцелуй меня, Энрике!
- Мы осторожно,- сказал он.
Потом в темноте на постели, с закрытыми глазами, осторожно прилаживаясь и чувствуя на своих губах ее губы, и счастье без боли, и чувство, что ты дома без боли, дома и жив без боли, и что тебя любят и нет боли; была пустота в их любви, и она заполнилась, и губы их в темноте целуют, и они счастливы, счастливы в жаркой темноте у себя дома и без боли, и вдруг пронзительный вой сирены, и опять боль, нестерпимая боль - настоящая сирена, а не радио. И не одна сирена. Их две. И они приближаются с обоих концов улицы.
Он повернул голову, потом встал. Он подумал: недолго же довелось побыть дома.
- Выходи в дверь и через пустырь,- сказал он.- Иди, я отсюда буду отстреливаться и отвлеку их.
- Нет, ты иди,- сказала она.- Пожалуйста. Это я останусь и буду отстреливаться, тогда они подумают, что ты еще здесь.
- Послушай,- сказал он.- Мы оба уйдем. Тут нечего защищать. Все это оружие ни к чему. Лучше уйти.
- Нет, я останусь,- сказала она.- Я буду тебя защищать. Она потянулась к его кобуре за пистолетом, но он ударил ее по щеке.
- Пойдем. Не глупи. Пойдем!
Они спустились вниз, и он чувствовал ее у себя за спиной. Он распахнул двери, и оба они вышли в темноту. Он обернулся и запер дверь.
- Беги, Мария! - сказал он.- Через пустырь, вот в том направлении. Скорей!
- Я хочу, с тобой!
Он опять ударил ее по щеке.
- Беги! Потом нырни в траву и ползи. Прости меня, Мария. Но иди. Я пойду в другую сторону. Беги,- сказал он.- Да беги же, черт возьми!
Они одновременно нырнули в заросль сорняков. Он пробежал шагов двадцать, а потом, когда полицейские машины остановились перед домом и сирены умолкли, прижался к земле и пополз.
Он упорно продирался сквозь заросли, лицо ему засыпало пыльцой сорняков, репьи своими колючками терзали ему руки и колени, и он услышал, как они обходят дом. Теперь окружили его.
Он упорно полз, напряженно думая, не обращая внимания на боль.
"Почему сирены? Почему нет машины на задах? Почему нет фонаря или прожектора на пустыре? Кубинцы!- думал он.- Надо же быть такими напыщенными глупцами. Должно быть, уверены, что в доме никого нет. Явились забрать оружие. Но почему сирены?"
Он услышал, как они взламывали дверь. Шумели возле дома. Оттуда послышалось два свистка, и он стал продираться дальше.
