Перед моим носом возникло пахнущее хлебом прохладное пиво в кувшинчике. Как только я прикончил его одним длинным глотком, кувшинчик буквально растаял в воздухе, и мягкие женские руки – не меньше двух пар – начали ласкать мою шею, лицо и даже макушку полотнищами нежнейшего муслина, пропитанными тёплой имбирной водой. Капли стекали мне за ворот, это было щекотно и чертовски приятно.
– Скоро согреется достаточно воды для бочки, хозяин,– без выражения проговорил Сангак, чья недвижная туша заслоняла от меня луну. Он сейчас бьш похож на чудовище из императорского зоопарка, изловленное в низовьях Великой реки,– толстые лапы-колонны, лысая макушка между двух подвижных ушек, маленькие глазки. Для полного сходства не хватало только рога на носу, которого Сангак был, конечно, лишён. Тонкость ситуации была в том, что это Сангак нёс перед торговым домом ответственность за то, чтобы ко мне не приходили по ночам карлики с заточенными железками в сопровождении двух солдат из неизвестной воинской части. Все происшедшее должно было стать страшным ударом по его профессиональной гордости. Не говоря о том, что от моего слова теперь зависели такие возможные неприятности, как назначение Сангака простым караванщиком,– и это в самом лучшем случае. Но мой массивный друг хорошо знал, что я не принимаю таких решений без долгого размышления, поэтому держался с достоинством, хотя и не без застенчивости.
– Извини, что разбудил тебя, дорогой друг,– смиренно сказал я.– У тебя был, наверное, тяжёлый день.
– Я не спал, хозяин,– негромко и сдержанно отвечал Сангак.– Я размышлял.
– О несовершенстве этого мира? – поинтересовался я, поудобнее прислоняясь к ещё тёплому стволу.
– Я думал о баранине,– вздохнул Сангак, продолжавший стоять в ожидании моего жеста, который разрешил бы ему сесть. Дождавшись его, он поместился на краешке моего ковра так, чтобы я видел его лицо, нежно обнял обрубок своей левой руки правой кистью и продолжил: – Я думал о том, почему из всех скотов нашего мира именно баран так прекрасен, почему именно его мясо стоит выше всех прочих. Оно не расплывается на зубах в кашу, как у какой-нибудь мелкой птицы, и не делится на толстые жилы, как у быка. Оно как раз правильное для зубов и языка. А аромат! Вот как мне добиться аромата настоящего барана, к которому мы с вами привыкли дома, который мне и сегодня постоянно снится? Что не так с баранами здесь, в этом проклятом городе? Почему лучшее, что в этой империи можно сделать с бараном,– это поступить с ним так, как это делают люди Инда?
