Приблизясь к каналу, они услышали музыку из высокого входа в съетч. Старомодный набор инструментов Свободных — двудырчатая флейта, тимпаны, тамбурины, сделанные из спайсового цилиндра и кожи, туго натянутой на него с одной стороны. Никто не спрашивал, у какого животного планеты берут такую кожу.
«Стилгар припомнит, что я говорил ему о той расщелине Спутника, подумал Лито. — Он придет в темноте, когда будет слишком поздно — и тогда узнает».
Вскоре они были у канала. Они скользнули в открытую трубу, взобрались по инспекционной лестнице на выступ для обслуживания. В канале было сумрачно, сыро и холодно, слышался плеск хищной рыбы. Любой несчастной форели, которая попробует украсть воду, рыба прокусит размягчившуюся от воды внутреннюю поверхность. Людям их тоже следует остерегаться.
— Осторожно, — сказал Лито, спускаясь со скользкого выступа. Он крепко пристегнулся памятью к местностям и временам, которых его тело никогда не знало. Ганима последовала за ним.
Преодолев канал, они разделись до стилсьютов и надели новые одежды. Оставив прежнее одеяние Свободных позади, они взобрались по другой инспекционной трубе, переползли через дюну на ее другую сторону. Там они присели, заслоненные от съетча, извлекли свои маулы и крисножи, надели упакованные фремкиты на плечи. Музыки им больше слышно не было.
Лито встал и направился по ложбинке между дюнами.
Ганима шаг в шаг пошла за ним, тренированно, аритмично и тихо перемещаясь по открытому песку.
Под гребнем каждой дюны они пригибались и прокрадывались к укромному местечку, где делали паузу и оглядывались назад — нет ли погони. Никаких преследователей не возникло в пустыне к тому времени, когда они достигли первых скал.
В тенях скал они пробрались вокруг Спутника к выступу, смотревшему на пустыню. Далеко-далеко, где был БЛЕД, мерцали цвета. Темнеющий воздух казался хрупким, как тонкий хрусталь. Пейзаж, открывавшийся их взору, был превыше жалости, и растекался он беспрепятственно — ровная уверенность в себе. Шаря по безбрежным пространствам, взгляд не находил ни одной для себя зацепки.
Это горизонт вечности, подумал Лито.
Ганима присела на корточки рядом со своим братом, думая: «Скоро состоится нападение». Она прислушивалась к малейшему звуку, все ее тело превратилось в сгусток напряженно-пытливого ожидания.
Лито был не менее насторожен. Он владеет теперь в высшей степени тренированностью всех тех, чьи жизни живут внутри него. В пустыне приучаешься твердо полагаться на свои чувства, на ВСЕ чувства. Жизнь становится запасом накопленных восприятий, каждое из которых нацелено лишь на мгновенное спасение жизни.
