Он неопределенно пожал плечами и отвернулся.
Охотники растерянно переглянулись.
Митридат начал спускаться с лестницы. Каждый шаг его был дольше предыдущего. У последней ступеньки он остановился и вдруг снова вернулся к Диофанту.
— Повтори.
Диофант не услышал, а угадал это слово, сказанное беззвучно. Он вздохнул. Главное уже было произнесено, но тяжесть почему-то не оставляла его. Он сказал:
— Твой отец, царь Понтийский Митридат Эвергет, умер.
Митридат опустился на ступеньку, медленно провел рукой по лицу. Оглянулся на вход, к которому сидел спиной.
Диофант сказал:
— Сейчас ты должен пойти к матери. Ей сейчас очень тяжело. Помни, что отныне ты — царь и мужчина.
Митридат поднялся, подошел к нему почти вплотную.
— Тяжело? — он смотрел в глаза Диофанту. — Ей тяжело? И ты веришь в это?
Диофант молчал. Митридат отвел взгляд в сторону.
— Это же она убила его, — тихо сказал он. — Почему же ты говоришь, что ей тяжело?
Диофант отшатнулся, и голос его изменился. Он предостерегающе поднял руку:
— Царь умер. Его никто не убивал. Не следует так говорить!
И тогда Митридат улыбнулся. И от этой улыбки Диофанту стало нехорошо. Лицо Митридата в эту минуту поразило его, потому что это уже не было лицо двенадцатилетнего мальчика. Сквозь мальчишеские черты вдруг явственно проступили жестокость и властность взрослого мужчины.
— Хорошо, — сказал Митридат. — Ты говоришь, царице тяжело? Она ждет меня?.. — он в раздумье опустил голову. — Я был хорошим учеником, Диофант. Мне кажется, я и впредь буду хорошим учеником. Я пойду… к царице, — он через силу выговорил это слово. — Но несколько позже. Сейчас я должен распорядиться… — он оглянулся. — Об олене. Ты понял меня, Диофант? Иди же к моей матери, Диофант, учитель мой, и скажи ей, что скоро я буду у нее.
Митридат долго и, казалось, бесстрастно рассматривал лицо Лаодики. Наконец его губы разжались, и он сказал:
— Прежде чем прийти сюда, я отправился к себе. Чтобы умыться и переодеться после охоты. На столике возле моего ложа я нашел нож. На лезвии этого ножа — запекшаяся кровь. Я очень удивился этой находке. Но потом понял, для чего этот нож подбросили в мою спальню. Я понял, что кровь на его лезвии — кровь моего отца. Видимо, мои друзья дали мне понять, что отец убит этим ножом и что я должен отомстить за него. Впрочем, возможно, это означало также и то, что я сам должен опасаться убийц.
Лаодика побледнела. Она поднялась со своего места и сделала шаг к нему. Но его взгляд остановил ее.
