И отчего-то добавил раввин,
Был неподвижен взгляд:
«Он из Варшавы уехал в Берлин,
Лет двадцать пять назад.
Слышал — в Берлине стал он отцом,
Но взял его рано Бог.
Был он похож с тобою лицом,
А звался он — Хаим Блох…»
Поезд еврейский ушел в горизонт
Именем «Освенцим».
Блох на Восточный отправился фронт
К старым друзьям своим.
Слушал как пули протяжно поют,
Тренькают меж берез,
И вспоминал берлинский приют —
В котором когда-то рос.
Чаще молчал и больше курил,
И потемнел лицом.
И наконец расчет получил
Порохом и свинцом,
Где, средь забытых Богом мест
Желтеют трава и мох.
В этой степи появился крест
С табличкою: «Эрвин Блох».
Но перед смертью, в тяжелом бреду
Видел он тот вокзал.
«Стойте! — воскликнул. — Я с вами иду!»
И за раввином встал.
«В ад, вместе с вами, дорогу избрал,
Не поверну назад!»
Но ребе спросил: «А с чего ты взял,
Что это — дорога в ад?»
