— Не ошибаетесь, — сухо ответила Луиза.
— Ну вот, мы вас проводим, и по дороге я вам задам несколько вопросов. Еще раз повторяю — совсем немного. Не возражаете? Вот и славно.
Я запер дверь кабинета и отнес ключ Красовски. Тот сидел за пустым письменным столом, бездумно глядя перед собой. Мне показалось, он даже не заметил моего присутствия. Я повесил ключ на гвоздик.
— Доктор Вайсфельд, — сказал вдруг Красовски. — Простите, я нагрубил вам сегодня. Нервы ни к черту. Этот человек… — он кивком указал на дверь. — Шимон Холберг. Бывший советник криминалистики. Бывший полицейский. Он сказал, что моим ланцетом вчера был убит режиссер Макс Ландау. Вы знаете об этом?
— По-моему, он не считает, что убийство было совершено именно вашим ланцетом, — поправил я. — Просто по его мнению убийца воспользовался оружием, похожим на ланцет.
Красовски досадливо махнул рукой.
— Ну да, конечно. В гетто на каждом шагу валяются ланцеты, и все как один являются копией моего. Вайсфельд, не морочьте мне голову своей щепетильностью! Пропал-то как раз мой инструмент. И значит, я — самый настоящий подозреваемый. А почему? Потому что я связан с контрабандистами. Так и полагает этот ваш знакомый. Что за ерунда! Вы ведь тоже считаете меня преступником, разве нет? Вы же знаете, что я пускаю налево лекарства и перевязочные материалы. Вы же знаете, что я вор! Да? А раз вор — значит, и убить мне ничего не стоит. Верно? Ну, скажите же, скажите мне: «Ты еси муж, сотворивый сие!» А? Так ведь, кажется, наш еврейский пророк Нахум говорил нашему же еврейскому царю Давиду? Так повторите это! — он говорил вполголоса, но мне казалось, что голос его вот-вот сорвется на крик. — Я продаю аспирин и бинты, корпию и кодеин. То есть, не продаю — на кой мне здесь марки или тем более боны? Меняю. Меняю все это на сигареты и самогон, который чехи в Лимбовицах гонят из яблок и слив. Думаете, я раскаиваюсь в этом? Черта с два, доктор Вайсфельд. Лекарства… Кому они нужны, эти лекарства? Больным? Не смешите меня, больные обречены — с лекарствами ли, без лекарств, с врачами или без них. Что мы можем, доктор? Что можете вы, с вашим швейцарско-индийским опытом? Что могу я? Так лучше я возьму упаковку аспирина и получу за нее бутылку сливовицы. Выпью сам и напою больного, которого должен оперировать и который умрет прямо на столе, потому что у меня нет ни анестезии, ни антисептика. А если не на столе, так через день-два после операции. Аспирин… — он махнул рукой. — Ну, так кто-нибудь и без него перенесет приступ головной боли!
