ЛЕТЯЩИЙ К ВОСХОДУ
— Опять символизм… — пробормотал Каховский-старший. — Узнаю руку Игоря…
— Па, — не без ехидства ответил Валька, — на змеях летали, это документальный факт. В Первую мировую поднимали наблюдателей…
— Ну-ну… Что там дальше?
— Слишком контрастно, — заметила Вальке мать. — Пропадает ощущение реальности.
— Может быть, — не стал спорить Валька, открывая следующий лист.
Эта картина оказалась строже и вся в тёмных тонах. Единственным ярким пятном была багровая роза — крупная переводная картинка, наклеенная на корпусе гитары в руках девчонки. Девчонка — в высоких шортах и топике, босиком — шла по канату через пустоту. Не глядя под ноги, глядя перед собой; было ясно, что девчонка поёт и играет. На коротко стриженых волосах горел металлический сумрачный блик.
— Подаришь для офиса? — сразу спросил отец, пряча в глазах восхищение.
— Не-а, — отозвался Валька, — я её подарю. Есть кому… Вот для офиса, хочешь?
Каховский-старший захохотал. На листе был он сам — просто сидящий за столом в своём кабинете во время совещания. Но Валька сумел придать отцу какое-то неуловимое сходство с огромным медведем, выглядывающим из берлоги, отчего вся картина приобретала оттенок шаржа. Кроме того, взятый ракурс позволял видеть, что под столом Каховский-старший скинул с ног шикарные туфли и шевелит пальцами.
— Мобильником снял, по-быстрому, — признался сын, — ты меня тогда ещё выгнал… А потом просто перерисовал… Берёшь?
— Беру, — махнул рукой отец. — А дальше?
Картина вроде бы была яркая, цветная, но вот только все цвета отдавали раздражающей кислотой. Единственным «нормальным» пятном среди потока людей, машин и света — Валька нарисовал вечерний центральный бульвар — был обтрёпанный мальчишка лет 10. Сидя с поджатыми ногами на ограждении подземного перехода, он обмакивал палец в стоящую рядом бутылку с молоком и кормил прижатого к груди крошечного щенка. На чумазом лице мальчишки сияла — другого слова подобрать было нельзя — улыбка.
Родители долго молчали. Валька тоже молчал, глядя в окно. По нему шуршал весенний дождь.
— Валь… — тихо сказала Ирина, — а эту — мне? Хорошо? Как раз в галерею…
— Бери, — не поворачиваясь, ответил Валька. Снова воцарилось молчание, и Каховский-старший излишне оживлённо поинтересовался:
— Ну а дальше-то, дальше что?
Валька повернулся, переложил листы. Отец засмеялся:
— Ну конечно, куда без него! Ир, смотри, как он Делароша разрисовал!
— Де ла Роша, — поправил Валька. И, тоже посмотрев на картонный лист, невольно улыбнулся вслед отцу.
