Живу не шатко и не валко,
пишу, слоняюсь по корчмам,
где старичок на цитре жалкой
весь день наигрывает нам…
В том же письме он упоминает о намерении совершить поездку в Данию, но план этот так и остался на бумаге. Гашек все больше привязывается к Праге. Письмо он заканчивает словами: «Жду Вашего возвращения. Будем всюду ходить вместе, даже если это Вас пугает».
Что могло пугать Ярмилу, как не домашние раздоры и неприятности? Она была из так называемой состоятельной семьи; на Виноградах, на улице Коменского, у Майеров был четырехэтажный дом, где помещалась и мастерская гипсовых украшений фирмы «Антонин Редль и К°». Пан Майер поднялся до положения совладельца фирмы. Это был честный ремесленник старой закалки, на вид суровый, любивший прикрикнуть на ближних, но в душе добряк. Выходец из довольно бедных слоев — отец его был рабочим на мельнице, — пан Майер старался воспитать в детях самостоятельность. Хоть он и дал им возможность получить образование, однако стремился к тому, чтобы они знали и какое-нибудь ремесло и в случае необходимости могли прокормить себя собственными руками. Нетрудно представить, какое разочарование ждало этого добропорядочного мещанина, когда его дочь познакомилась с Ярославом Гашеком! Писатель вообще считался тогда в Чехии незавидной партией, а этот ко всему еще был анархистом!
Но Ярмила не могла забыть дней, проведенных со своим Гришей, как она любила называть Гашека. (Он как бы олицетворял ее девичий идеал — Ричарда Львиное Сердце, а Гриша — придуманное ею русифицированное сокращение этого имени.) Для нее он был воплощением мужества и благородства. Когда во время прогулки в скалах, под Святым Яном, она вывихнула ногу, он сам донес ее до железнодорожной станции Србско. Осенью 1906 года после крупной ссоры в семье они ненадолго расстались, и Ярмила пишет подруге:
Верь мне,
Гриша — мой палач,
но люблю его — хоть плачь.
С той поры, как с ним простилась,
я смеяться разучилась.
Поначалу ее приводили в ужас циничные суждения Ярослава о политике, его анархистский нигилизм. «Я познакомилась с одним молодым человеком. Иной раз он так странно говорит, что я его даже не понимаю», — перефразирует Гашек ее тогдашние ощущения в фельетоне «Из дневника наивной девушки». Позднее она привыкла к его радикальным взглядам и ироническому способу их выражения. Ей казалось, что и сама она чувствует то же, что он.
В апреле 1907 года Ярослав выступает с речью в Усти-над-Орлицей и, как настоящий рыцарь-анархист, обещает сложить к ее стопам голову клерикала д-ра Мысливца. (Письмо, в котором он упоминает об этом событии, мы уже цитировали.) Теперь это не простое знакомство, а более близкие отношения, возможно — большая любовь. Тогдашняя корреспонденция позволяет сделать вывод, что, пожалуй, и у родителей Ярмилы Гашек временно встречает более милостивый прием; очевидно, за него вступились старшие братья Ярмилы, архитекторы, тоже имевшие отношение к богеме.
