Я смотрела на него и ждала продолжения.
— Знаете, — пробормотал он, — меня гложут сомнения перед последним решающим шагом .
Я сделала вид, что не понимаю, о чем идет речь.
— Так вот… я ревнивый человек. Мне нужна определенная гарантия.
— Вроде того, что делает Сирена, когда вы не видитесь, и кто у нее был до вас?
— Именно так.
— А почему бы вам прямо не спросить все это у Сирены?
— Если бы я мог, я бы не обратился к вам, — ответил он, потупив взгляд.
— Справедливо, — согласилась я.
— В Беллуно у меня мать с больным сердцем и пять братьев. Все они приедут сюда на свадьбу…
Взмахом руки я дала ему понять, чтобы он продолжал.
— Я бы хотел, чтобы Сирена произвела на мою семью прекрасное впечатление. Мне не хотелось бы обнаружить… какие-либо пятна в ее прошлом, вы меня понимаете?
— У вас есть подозрения?
— Вовсе нет. Она прекрасная девушка, работает в ателье и творит на швейной машинке чудеса, но…
Без «но» никогда не обходится.
— Всякий раз, когда мы идем в ресторан, с ней непременно здоровается какой-нибудь мужчина.
— Возможно, у нее много друзей.
— Да, но мне хочется знать об этом больше. Ведь женишься только один раз в жизни…
Я не выдержала и рассмеялась:
— Господи, есть люди, которые женятся по семь раз.
— Это не мой случай, — прошептал он.
Мне осталось лишь сжать губы.
— Конечно, конечно.
Я дала ему бланк, чтобы он внес туда обычные сведения, взяла у него аванс и словами «Я сообщу вам» дала понять, что визит окончен.
Альвизе Лумини поднялся с кресла и крепко пожал мне руку.
Съев бутерброд в баре и выпив уже тысячную чашечку кофе, я вернулась в офис, от усталости уселась в кресло и склонила голову на письменный стол.
Что случилось с вещами Ады? Может быть, то же самое, что и с вещами мамы? Тетя Лидия, сестра папы, собрала все: часть предназначалась для бедняков, часть она оставила себе. Мне удалось взять розовую вязаную кофточку и жемчужное колье, которое теперь лежит в углу чулана. От Ады у меня осталось только несколько фотографий и серебряное обручальное кольцо, подаренное Джулио. Оно хранится у меня в ящике комода с другой бижутерией. Должна же у нее быть записная книжка, спросила я себя, с телефонными номерами своих римских друзей, людей, с которыми у нее были доверительные отношения. Я бы могла связаться с ними, чтобы выяснить. Но что мне выяснять?
Отец мой вернулся в Рим, так ничего и не узнав, и все повторилось точно так же, как тогда с мамой. Он избавился от всего, выбросил прочь, лишь бы ничто не напоминало о случившемся: для него это был выход. Он всегда решал за меня.
