Снова все смолкли, и вновь донесся запоздавший хруст. Расписной понял, что к ним подбирается человек и сейчас он замер на месте с поднятой ногой.
— У кого пушка? Быстро!
Зубач заерзал, сунул под себя руку и суетливо достал пистолет, неловко поворачивая ствол то в одну, то в другую сторону. Он явно ничего подозрительного не слышал.
— Ну?! Чо волну гонишь?
— Ха-ха-ха! — раздался из кустов визгливый, какой-то нечеловеческий смех.
Что-то темное, с хвостом, пролетело над костром и упало Груше на колени. Тот истошно заорал, рванулся в сторону и повалился на Скелета. Охваченные ужасом беглецы вскочили на ноги, шарахаясь в разные стороны. Зубач выстрелил наугад — раз, другой, третий… С другой стороны костра дважды пальнул Катала.
— Обосрались, ха-ха-ха, все обосрались! — Прямотам, куда ушли пули, материализовался криво усмехающийся Хорек с топором в руке. — А я вам хавку принес. Тут деревня близко…
Рядом с костром лежала крупная беспородная собака с разрубленной головой.
— Уф… — Зубач перевел дух. — Пришили бы тебя, узнал бы, кто обосрался… Ну ладно, давай, жрать охота!
Собаку разделали, зажарили и съели. Хорек держался героем и косноязычно рассказывал о своих приключениях.
— Секу в окно, гля — баба раздевается, сиськи — во, до пупа… Белые… И ляжки белые, мягкие…
— Ну?! Чего ж ты не бабу, а кобеля приволок? — спросил Груша, обсасывая красную то ли от бликов костра, то ли от крови косточку.
— Он мне, паскуда, чуть яйца не отгрыз! И выл потом… Шухер поднялся, мужики набежали… Еле сделал ноги. Ну да можно завтра пойти…
— Завтра, завтра! — Груша швырнул кость в огонь, сноп искр брызнул на ногу Утконосу, тот выругался.
— Ты чо? Или крыша едет от суходрочки?
— Баба небось слаще кобеля? — поддразнил Катала. — Чего ее не притащил?
— Тяжелая… Я б ее лучше там отхарил, а сюда ляжку на хавку…
— А Расписной бабий фляш[1] хавать бы не стал, — внезапно сказал Зубач. Точняк не стал бы?
— Нет. — Расписной качнул головой.
— В падлу, да? Пса голимого[2] жрать не в падлу, а бабу чистую — в падлу? Как так выходит?
— Вот если мы с тобой недели две в пустыне прокантуемся, тогда узнаешь, как выходит!
— Так ты меня что, за пса держишь? — Зубач угрожающе скривился и наклонился вперед, шаря ладонью за поясом.
— Ты сам себя за хобот держишь. — Расписной рассмеялся, показал пальцем. Сейчас кайф словишь?
Усмехнулся Катала, прыснул Скелет, визгливо хихикнул Утконос, в открытую захохотали Челюсть и Хорек. Зубач поспешно вынул руку из штанов.
