— Малькольм!
Подожди. Еще чуть-чуть. Нет, надо делать ноги, или они… Подожди.
Наконец голос невидимого мне человека произнес:
— Это ты, Виктор.
— Я.
— Последней приходила женщина. Хейли. Два завтрака назад. Тогда еще давали лимонные оладьи с маком.
— Мы собирались навещать тебя почаще.
— Так много дел. Некогда и повидать друг друга.
— Это не оправдание.
— Зато правда. Ты был первым. Пробрался-таки сюда, наверх. Я даже не сразу понял, что ты настоящий, живой… Ох, да не ел я ничего вашего! (Это он уже кому-то, не мне.) А до тебя — годы и годы одиночества, втайне от всех. И голоса. Спасибо.
— Что ж, для нас это тоже было хорошо. — Запертый в своей обитой войлоком одиночной палате, он не мог увидеть моей улыбки. — Вылазки сюда, наверх, помогали нам держаться в форме. Оставаться самими собой. К тому же мы могли бы оказаться на твоем месте. Никогда не забывай об этом. Мы могли бы быть тобой.
— И наоборот?
— Конечно, — соврал я. Потом снова перешел на искренний тон: — Кроме того, ты нам нравишься.
— А я очаровашка.
— Малькольм, мы должны бежать.
Тишина, растянувшаяся на двенадцать ударов сердца. Я прижался к запертой стальной двери.
Тогда он спросил:
— Кто — вы?
— Все пятеро. Хейли. Зейн. Рассел уже не сможет пробираться сюда со своим «уолкменом» и давать послушать свои записи. Что до Эрика, мне хотелось бы, чтобы мы могли отпускать его сюда одного, чтобы ты получше его узнал, но мы не решались, потому что, ох, потому что…
— Потому что на меня могло бы найти, и я бы его застрелил.
— Да. Слушай, мы тут скоро прославимся… или нас ославят.
— Сколько потерь?
— Один… пока.
— А на меня упало сразу семеро. В тот, первый раз. Помнишь семьдесят четвертый? Никсон?
— Я тогда еще пешком под стол ходил. Извини, но пора нам сматываться.
— Ты хочешь сказать, у вас миссия, а не побег. Он со мной говорит! — Это он говорит кому-то. — И отвали со своими сиськами! Когда?
— Считай, уже в пути.
— Я семь раз бежал. На самом-то деле — шесть, потому что первого побега вроде как и не было, но… — Он снова обращается не ко мне: — Это тоже моя ошибка! Проверьте сортир в аэропорту! — И опять: — Виктор?
— Что?
— Бегите во всю прыть.
— А ты не вешай нос, Кондор.
— Не очень-то тут повесишься, когда даже ремень отобрали.
— Брось, ты же меня понимаешь.
— Да, у нас пулемет Стэна! — говорит он кому-то, потом спрашивает, уже меня: — Могу я помочь?
Через сорок минут по расписанию младшие смотрители должны были направиться к отделению В — проводить нас к лифтам и отвезти наверх, отведать мясной запеканки.
