Русин вернулся в дом. Он постоял минуту у порога, громко хлопнул дверью и снова пошел через коридорчик.
Илья сидел на нижней ступеньке, подстелив меховые перчатки. Девушка стояла в двух шагах.
— Добрый вечер, — сказал Русин.
Илья пьяно покрутил головой, а Лена вдруг оживилась. Стараясь придать своему голосу беспечность, опросила:
— Вы на карьер? Я провожу вас.
Русин от неожиданности не успел ответить, как она подхватила его под локоть и пошла, приноравливаясь к его шагу. Он шел и чувствовал на спине тяжелый, пронизающий взгляд Ильи.
Когда они были уже далеко, Русин сказал:
— Зачем вы так?
— А ну его!
— Нет, в самом деле. Он же, в общем-то, мировой парень, сегодня на карьере здорово меня выручил… Поссорились, что ли?
Она не ответила. Под ногами позванивали ледышки. Она сказала:
— Уехать бы куда-нибудь.
Русин улыбнулся. Он не знал, насколько серьезно она говорит. И на всякий случай спросил шутливо:
— Так в чем же дело? Поедемте вместе?
Лена высвободила свою руку из-под его локтя, поправила платок да так и пошла рядом, руки в карманах. И Русин это сразу отметил. Он искоса взглянул на девушку. Уже наступал сумрак, и в матовых отблесках снега лицо ее было бледно, настороженно.
— Вот вы опрашиваете — зачем я с ним так? — вдруг заговорила она взволнованно. — И я отвечу. Вы, конечно, видели, какой он был сейчас. Хорош? Ну вот… Я отца лишилась из-за этой… подлой водки. Вы понимаете, отца! Он был шофером, начальником гаража. Такая должность, что все поят, если не отказываться. Когда отец в далекие рейсы уезжал, мама меня с ним сажала. Думала, когда я рядом, он пить меньше будет. А то как же? А он все равно пил. И с женщинами путался. Потом его уволили. Он стал тайком продавать вещи. Однажды он продал мои коньки с ботинками — единственное, что у меня было. — Она поежилась, словно от озноба, и голос ее задрожал, когда она сказала: — Я не хочу, чтобы у моих детей повторилось все это…
Русин понимал, что нужно что-то сказать в ответ, утешить, что ли. Но ничего подходящего не приходило в голову. При всем том, что сейчас переживала Лена, она была счастлива — это он видел прекрасно. Счастлива глубиной своего чувства, своей непримиримостью.
Дорога свернула в сторону, начался подъем. Лена остановилась.
— Ну, дальше я не пойду. Удачной вам ночи.
Она уже успокоилась или просто казалась спокойной.
— Странно, я до сих пор не знаю, как вас зовут, — сказала она и улыбнулась.
— Я не люблю свое имя. Оно у меня неудачное.
