— Да что вы! Неужели Трактор?
— Нет, не Трактор. Еще старомодней — Софрон.
— Софрон? А по-моему, ничего. Звучит.
— Это вы из вежливости, — сказал Русин, — я знаю. Так что зовите меня по фамилии — Русин.
— Русин — и все? — удивилась Лена.
— Конечно. Меня все так зовут. Даже мама. В детстве она мне говорила: «Русин, негодяй, поди сюда, я тебя выпорю».
Они посмеялись. Потом Лена ушла, а Русин еще долго стоял на повороте, курил.
За пять ночей с карьера было вывезено сорок машин фосфоритной массы. Заморозки уже не помогали: каждую ночь две-три машины застревали на трассе. Шоферы сказали Русину: «Еще три рейса — и можешь закрывать свою лавочку. Не пройдем».
«Еще три ночи — это тридцать машин, в лучшем случае — тридцать пять, — мучительно думал Русин. — Итого, семьдесят пять. Но ведь это только половина. Проклятая весна, ее будто прорвало. Неужели ничего нельзя сделать? Попросить у Власенко еще людей? Безнадежно — как бы он последних не отобрал».
Багрово полыхали костры. При их свете Русин бродил по карьеру, хлопая порванными ботами.
Последним в эту ночь уезжал шофер в рыжей кожанке; он сидел на крыле, грыз колбасу, запивал кефиром. О железный кузов погромыхивали лопаты.
— Техника, — бормотал шофер, — на грани фантастики. С такой, извиняюсь за оборот, техникой до морковкиного заговенья не вывезешь. Хотя бы лопату механическую поставили — и то хлеб. Для какой едрени-фени, спрашивается, этот дурак здесь торчит? — он кивнул в сторону бульдозера. — Куда бригадир смотрит?
— Может, вы умеете из бульдозера экскаватор делать? — спросил Русин, с неприязнью глядя на беспрестанно жующего шофера.
— Мы все умеем, — сказал тот, с треском обрывая колбасную кожуру. — Даже часы топором ремонтировать. Только там с топором повернуться негде.
— Критиковать вы мастера, — сказал Русин.
— И критиковать не заслабеет.
— Так придумайте, если вы все умеете.
— Я в БРИЗе не состою, — сказал шофер. — Но уж коснись меня, я бы давно хоть эстакаду сколотил.
— Какую эстакаду?
— Обыкновенную, из дерева. Тайга ж кругом.
— Ну и что?
— А ничего. Пихал бы с нее бульдозером глину прямо в кузова — и все. Только успевай подгоняй. — Шофер потряс бутылку и вылил остатки в рот. — Только, гляжу я, никому это не нужно.
Он аккуратно завернул оставшееся от обеда в газету, заглянул в кузов, крикнул:
— Бабоньки, разгибайся! Мы поехали!
