— И никуда не выезжали?
— Ну что вы! Каждый год бываю на Черном море.
— Так уж и старые?
Дрыхлин хохотнул. Спросил:
— Видите, глухарь купался?
— Где купался?
— В снегу, Женя. Вон следы. А вот и ямка... Нетронутые еще места.
— А что это за рогатки вы разглядывали в зимовье?
— Это, Женя, охотничий инструмент. На нем шкурку соболя растягивают.
— Никогда не видел соболя.
— Королевский мех! Самый красивый — игольчатый соболь. Представляете, по черному — серебряные иглы. Шедевр природы! Я уж не говорю о рыночной стоимости.
— А сколько он стоит, игольчатый?
— Вашей бамовской зарплаты не хватит.
Савин подумал: «А кто же их носит, такие дорогие шкуры?» И тут же вспомнил магазин мехов в Столешниковом переулке, куда он забрел как унылый попутчик своей королевы, увидел ее нервные пальцы, разглаживающие мех шубы, на которой висела бирка с четырехзначной цифрой. Потом возле шубы появилась красивая фарфоровая женщина с плавными жестами, а с ней невзрачный носатый мужичок, выплативший враз эту несусветную из четырех цифр сумму...
Мелькнул кадр из прошлого и исчез. Не место ему было в этой боголепной тишине уходящего дня.
Дрыхлин потоптался на месте, ушел в зимовье. Савин еще постоял, чувствуя, как густеет вечер и ползут с той стороны реки глубокие тени. Запахло жилым. Из трубы потек дым, белым рукавом потянулся вверх и, расширяясь, стаивал, запутавшись в лапах лиственниц.
Когда Савин вошел в зимовье, иней по углам уже не курчавился. Давлетов зажег керосиновую лампу, стоявшую на столе. Стал вставлять в горелку стекло, оно тут же лопнуло.
— Горожанин вы, Халиул Давлетович, — сказал Дрыхлин. — Разве можно холодное стекло на огонь?
— Никак нет, — ответил тот. — Деревенский. А хозяину завтра «летучую мышь» подарим.
Давлетов достал из своего вместительного рюкзака толстую амбарную книгу, из внутреннего кармана полушубка — свой любимый (не стынет на морозе) химический карандаш и сосредоточенно, с тугими раздумьями стал писать при свете коптилки. Поначалу Савину казались странными эти ежедневные записи, потом стало просто любопытно, что же такое начальник пишет. Была возможность заглянуть за серый переплет. Но Савин пересиливал любопытство, хотя Давлетов несколько раз за эти десять суток и оставлял книгу без присмотра. А позавчера вдруг сам предложил познакомиться с записями и вроде бы даже потерял на тот миг невозмутимость:
— Секрета не делаю.
На первой странице синим фломастером было написано: «Тем, кто будет изучать историю строительства Байкало-Амурской магистрали».
