Город лежал внизу, верно, как на ладони. Улицы сквозные, из конца в конец, — на таких улицах настоящее раздолье для конницы. Всем ветрам открытый город. Только справа темнела роща и казачьей саблей на излете поблескивала излучина Урала. Оттуда долетал глухой шум боя.
— Спасибо, товарищ Карташева, порадовали.
Она оглянулась: рядом с ней остановился Логвиненко.
— Чем же я могла порадовать вас в такое время?
— Скоро должны подвезти, снаряды. — Он достал из брючного кармана массивные часы «Омега», какие обычно носили на цепочке обер-кондукторы почтовых поездов. — Товарищ Великанов обещает к тринадцати ноль-ноль. А в четырнадцать назначено контрнаступление. Теперь можно и пострелять немного. Нуте-ка, полюбуйтесь, товарищ Карташева.
Она приняла из его рук цейсовский полевой бинокль и стала смотреть на юг, туда, где сбегала с Донгузских высот чугунка по тронутой свежей зеленью степи. По обе стороны насыпи, как рыжие острова, — скопления лошадей: казаки оставили их с коноводами за Ситцевой деревней, а сами залегли на берегу реки. Винтовочная пальба то затихала, то усиливалась, перекатами захлестывая рощу. Тяжелые пулеметы гулко стучали на одной ноте, но не часто, не взахлеб. На пригорке стояла батарея белых. Вера насчитала четыре пушки.
— У нас тут все пристреляно, мы сейчас малость припугнем эту казару. — Логвиненко живо обернулся и зычным голосом скомандовал: — К орудия-ям!..
Расчеты заняли свои места.
— Цель номер один!.. Шрапнелью, два снаряда!.. Ба-таре-ея, беглый... — Он выждал и сильно выдохнул: — Ого-онь!
Под Верой качнулась, поплыла земля: пушки ударили почти разом. Но она сдержалась, не вскрикнула по-женски от испуга, а продолжала смотреть в бинокль. Плотные облачка разрывов, один за другим, взлетели на той стороне Урала, над лежащими в черных лунках дутовцами. Ветер начал разматывать мотки дыма; по берегу, низко пригибаясь, замельтешили люди. Вера поняла, что они выносят в тыл раненых.
Но Логвиненко уже командовал снова:
— Цель номер два!.. Гранатою!.. Ого-онь!..
Столбы земли вскинулись на пригорке, где была казачья батарея. Весь пригорок затянула серая, с черным воланом, завеса пыли. Когда ее отнесло к дороге, на месте оказалось, только три орудия.
— Где же четвертое? — спросила Вера.
— Отвоевалось! Видите, потащили в долок?.. Да вы левее смотрите, левее, товарищ Карташева. — Фейерверкер показал рукой.
Она вгляделась и увидела, как шестерка лошадей увозила пушку по соседнему долку.
