— Сколько можно спускаться?
Из тени выехала Бреселида, она была уже верхом и держала в поводу вторую оседланную лошадь.
Беглец не без труда взобрался верхом.
— Я думал, ты уехала еще утром, — переводя дыхание, сказал он.
— От тебя, пожалуй, уедешь, — рассмеялась женщина. — Я завернула в город, купила тебе лошадь и оружие.
Беглец обернулся назад и увидел притороченный к седлу меч.
— Я не умею им пользоваться, — угрюмо бросил он.
Но Бреселида только пожала плечами.
— Научишься. — Она снова взяла его лошадь под уздцы. — Поехали.
— Значит, я убью царя, — сказал Фарнак.
— Или он тебя, — подтвердила Бреселида. Она не собиралась скрывать от человека, с которым делила постель и хлеб, страшную правду о его дальнейшей судьбе. Вот уже неделю они двигались по горам навстречу каравану «живого бога». И неделю всадница натаскивала нерадивого пастуха в приемах правильного боя.
«Чему можно научить за такой срок? — думала „амазонка“. — Если учесть, что Делайс готовился стать воином с детства. Но он безумен. К тому же два года провел без тренировок. А этот… Этот очень силен. Словом, шансы почти равны».
— Даже беглый раб может стать царем, — вслух сказала женщина. — Если победит его на поединке. Для этого тебе надо пробиться через кольцо телохранителей и ударить «живого бога» дубовой веткой по плечу.
Фарнак кивнул. Он знал, что ее беспокоит. «Я его убью, — мысленно пообещал пастух. — И отберу душу. До конца». Что он терял? Если победа будет на его стороне, память Делайса окончательно перейдет к нему. Если победит царь — душа только сменит одно обносившееся тело на другое.
Фарнак сломал об колено тугой грабовый сук и подкинул в костер. Вокруг шелестел непроглядный черный лес. Беглецы были одни на много дней пути. Разве не об этом он мечтал?
Пастух протянул руку и дотронулся пальцами до щеки Бреселиды.
— Не бойся, — повторил он.
Женщина тяжело вздохнула. Она не знала, за кого боится. Раньше ей казалось, что достаточно просто исполнять свой Долг, а жизнь сама расставит по местам хорошее и плохое. Сейчас всадница окончательно запуталась и не хотела думать, что будет дальше. Увести Фарнака из крепости только для того, чтоб царь посадил его на меч и избавился от безумия? Но разве не за этим она приехала к рефаимам? И разве не за это теперь ненавидела себя? Свобода в обмен на жизнь. У Аврона Раб был по крайней мере в безопасности!
Фарнак понимал, о чем думает спутница. Он ощущал каждую ее мысль, точно та рождалась в нем самом. Всего за несколько дней они стали настолько близки друг другу, словно прожили бок о бок долгие годы и состарились вместе. Так время извинялось перед ним за свою скоротечность. Пастух знал, куда идет и чем все кончится. Но не пожалел ни на минуту.
