Хозяин Проливов - Ольга Игоревна Елисеева

Потеряв сына[1] Аполлон скитался по свету и совершал ужасные вещи. Ему доставляли радость чужие страдания, ибо показывали, что не он один несчастен. Озлобленный гипербореец до тонкостей вспомнил ремесло убийцы и коварно расставлял сети ничего не подозревающим людям. Их боль, такая смешная в сравнении с его собственной, врачевала душу.

Он был вороном, волком, мышью. Он мог проскользнуть в любой дом и устроить любую каверзу. В городке Темпы на пути из Фессалии лучник намеренно перестрелял всех кошек. Заливаясь злобным смехом, он смотрел, как крысы, его верные слуги, под покровом ночи заполняют дома и улицы, точно поток серой грязной реки, вышедшей из берегов. А наутро жители проснулись в своих домах и боялись спустить ноги с кроватей. Пол кишел наглыми грызунами, уверенными в своей безнаказанности.

Ровно неделю Феб позволил своей серой армии бесчинствовать в Темпах. А потом вступил на поверженные улицы по колено в бурном море крысиных спин. Как победитель, он двинулся к дому народных собраний, где толстобрюхие отцы города сидели на лавках и столах, поджав ноги, и подсчитывали убытки от нашествия грызунов. Хлеба в Темпах не было, масла и сыра тоже. Колодцы оказались отравлены трупами утонувших мышей. Но самое страшное — никто из жителей не мог выбраться за городские стены и послать за провизией в другие места. Крысы разрывали всякого, осмелившегося показать нос на улицу.

— Выведи хотя бы детей! — взмолились почтенные члены собрания, когда незнакомец в драном плаще и с флейтой за поясом предложил избавить город от нашествия.

— Детей? — переспросил тот, и его усмешка стала напоминать волчий оскал. — Для начала надо расчистить улицы. — И он приложил флейту к губам.

Это были поистине дьявольские звуки. Марсий[2] играл то, что ему приказано, не осмелившись возражать. Сухая хватка пальцев Феба на ореховом позвоночнике флейты говорила, что хозяин сломает дудку без всякой жалости при попытке сопротивления. Впервые после своей казни рапсод вновь ощутил, что в руках гиперборейца нет ни тепла, ни мягкости, ни сострадания. Одна воля. Холодная воля убийцы.

Марсий пел про походы бесчисленных армий, там, за морем, у Геллеспонта. О целых полях мертвых тел. О сожженных городах, где обезумевшие от горя люди мечутся между развалин. О несрезанных колосьях, из которых на землю золотыми каплями вытекает перезрелое зерно, — некому прийти за ним. Лишь в сером от пожарищ небе кружат вороны — передовой отряд наступающей армии мародеров, — подавая остальным знак, куда идти. Там, и только там, за морем, сейчас крысиный рай. В воду все, кто храбр и заслуживает лучшей доли!