Зеленый квадрат сто на сто метров был огорожен тонкими неошкуренными сосновыми стволами, продольно закрепленными на низких столбах. По диагонали квадрата на высоте поднятой руки протянут стальной трос. Олле погладил шершавую кору, вдохнул запах живицы: местами на дереве выступала смола, уже побелевшая на солнце. А к квадрату примыкало помещение с хищниками и открытый загон с табунком разноцветных пони.
Олле долго любовался почти игрушечными лошадками, ощущая на сердце беспокойную радость от встречи с ними. Он подумал о своем золотом коне, оставшемся дома в Институте реставрации природы, и услышал, как шумно вздохнул Гром. Пес тоже тосковал по дому, простору и лесу, по детскому запаху и не понимал старшего, который привез его в духоту и ужас здешних городов. Пес не знал покоя, постоянно чувствуя ту струну, что была натянута в душе Олле, ощущая опасность, грозящую Олле со всех сторон, от странных, всегда почему-то злых людей. Вот этот, идущий по другую сторону Олле, тоже зол и насторожен. Охранники всегда ходили парой, следить один за другим входило в их обязанности.
— Я пристрелю твоего пса, если он будет показывать мне клыки. И тебя тоже…
Охранник не договорил, даже пес не уловил движения Олле: идущий рядом с ним словно споткнулся и скорчился на оранжевом песке дорожки.
— Дурак, смерти ищешь? — звучно сказал Олле и забросил в кусты кобуру с пистолетом, выдранную из-под мышки стража вместе с куском пиджака.
Гром ощерился, его жуткие клыки коснулись лица поверженного, и тот зашелся странным звуком: “Н-га, н-га…”
— Фу, Гром!.. Если ты, недоумок, еще попытаешься мне угрожать…
— Что вы, шеф. Разве я сам, я бы не осмелился…
На черной шерсти Грома мелькнул красноватый отблеск. Олле отвернулся. Конечно, еще одна проверка. Что они всё проверяют? Вон и Гром, добрейший пес, ласковый, как щенок, научился на людей зубы скалить — кто бы поверил! Олле подозвал собаку и продолжил обход по знакомому маршруту. У каждого работника внутренней охраны свой маршрут, своя зона ответственности. Он прошел под резным деревянным навесом, вдоль ближней к дворцу стороне ограды. Под навесом в один ряд стояли высокие кресла, накрытые шуршащими холщовыми чехлами. Неподалеку на лужайке сияли белизной скатертей столики и столы. Дерево, живое, необработанное, — суперроскошь, недоступная воображению жителей Джанатии.
Звенели хрусталем и золотом приборов слуги в черном, на дорожках уже были разбросаны влажные бутоны роз без стеблей. Фонтаны — не струи, а бесшумные туманы в синих искрах разрядов — висели над цветочными клумбами, исходя прохладой и свежестью. Какая странная судьба изобретения Нури! Ведь это он придумал шаровой сгусток капель, взвешенных в электростатическом поле. Здесь они украшают жилища богачей… Рядом с фонтанами высились массивные конусы из прорезного серебра, прикрывающие терминалы кислородного завода, который обслуживал резиденцию Джольфа Четвертого. Над конусами роились громадные черные и изумрудные бабочки, эти живые цветы, и Олле подумалось, что даже в лесном массиве их института он не видел такого скопления бабочек.
