Пришел невыспавшийся Холгитон, и Ганга, рассказывая о первом в стойбище замке, опять распалился.
— Чего ты кричишь? — спросил Холгитон. — Ты что, замка не видел? Вон все русские свои амбары на замок закрывают. Китайские торговцы тоже закрывают.
— Русские, китайские, не о них разговор! Когда нанай амбары запирали? Ты имеешь замки?
— Имею.
— Как? На амбаре замок?
— Я сундук с охотничьим снаряжением на замок закрываю, так спокойнее, любопытная женщина не заглянет.
— Ты охотничий сундук на замок запираешь?
— Запираю, запираю. Ты зачем меня позвал?
Ганга, точно ушибленный, еще некоторое время смотрел на приятеля, почесал в затылке и вновь повел разговор о ненавистных ему замках и замолчал только после того, как рассерженный Холгитон сполз с нар и собрался уходить. Ганга ухватил его за рукав халата.
— Если хочешь знать, у моего отца, у халады, замок был, понял? — кричал Холгитон, уничтожающе сверля глазами низкого Гангу. — В сундуке он держал все драгоценности: шапку, халаты, золотые знаки халады — все это на замок запирал. Все богатые нанай свои ценности под замком хранили, понял? У тебя никогда в жизни богатства не было, потому не знаешь ты замка. Говори, зачем звал?
Услышав, зачем его позвали, Холгитон сделал строгое лицо, зачем-то пошарил глазами по черной от копоти и пепла крыше со свисающими длинными серыми паутинами, пустым углом фанзы и остановился на Улуске.
— Да, верно, некоторые начинают копить богатство с замка, — усмехнулся он.
Улуска вспыхнул, но сдержался, и колкие слова, собравшиеся слететь с языка, остались на месте. Холгитон, прежде чем дать согласие быть сватом, рассказал об отце — халаде, о том, как его обхаживали маньчжурские чиновники, высшее начальство, как его жаловали всякими подарками, как его приглашали сватом все женихи. Из этой речи Ганга с Улуской должны были понять, что выбор их оказался самым удачным, что у Холгитона в крови есть частица отца-халады и отца-свата.
В просторной фанзе Баосы царило вечернее оживление: внучки ползали по широким, застланным новыми узорчатыми циновками нарам; их куклы — акоаны, в широких расшитых халатах, с длинными, до пят, косами, хаживали в гости друг к другу, сплетничали так же, как сплетничают няргинские женщины; а внуки на конце нар возились с молодым дядей Калпе. Старшие мужчины лежали на своих местах: Баоса — возле очага в самом тепле, в сажени от него Полокто, дальше Пиапон; женщины хлопотали у очага.
Увидев в дверях гостей, Баоса сел, ответил на приветствия и пригласил их сесть возле себя. Женщины набили трубки, раскурили и преподнесли гостям.
