Подвыпивший дядя Григория, Александр Макарович, разразился под баян плясовыми частушками разухабисто и крикливо:
Не ходите, девки, в лес,
Там густой орешник.
Не любите, девки, Ваню,
Он большой насмешник.
Его тянула за руку жена, отбивая дроби, голосисто выводила:
Ой, пойдем, пойдем попляшем,
По зеленой по траве,
Хорошо Вася играет,
Все волнуется во мне.
— Приведи себя в божеский вид, — сказал Григорий, отстраняясь от нее.
Марина, всхлипывая, вытерла надушенным платком лицо.
— Ты матери об этом не говорила? — поинтересовался он.
— Что ты! — вдруг воскликнула она неожиданно окрепшим и решительным голосом. — Разве можно ей об этом говорить? — И потом тихонько, виновато: — Что будем делать, Гриша? А? Может, не пойдем, домой вернемся?
Григорий взял ее под руку, твердо произнес:
— Пошли.
Марина переселилась к Григорию, в просторный, дом, доставшийся ему от отца. С рождением ребенка, которого назвали Игорем, постоянным жителем семьи стала и Анастасия Семеновна.
Григорий привез из города для мальчика деревянную кровать и заодно купил ему большого черного коня на колесах с белой гривой. Анастасия Семеновна неодобрительно отнеслась к проявленной отцовской нежности. Косясь на игрушку, она заворчала:
— Зачем зря тратишь деньги? Ему этот самый конь нужен, как мне балалайка. Для него сейчас и сосок довольно.
После родов Марина пополнела. На лице — спокойствие, уравновешенность. Марина, хотя и не проявляла к Григорию особой нежности, но относилась внимательно, уважительно.
На улице весна. Снег уже растаял. Только кое-где у домов лежал раздробленный на мелкие куски ледок. Анастасия Семеновна на завалинке дома грелась на солнце, руки вдруг замирали на коляске и в дремоте голова клонилась на грудь. И тогда пробуждался Игорь, подавал протяжный визгливый голосок, будил свою бабушку. Очнувшись, Анастасия Семеновна трясла руками коляску. Детский плач сменялся недовольным посапыванием, а затем и он смолкал.
— А вон и мама бежит, тебя, малыша, кормить, — завидев на дороге Марину, говорила Игорьку Анастасия Семеновна.
Марина обычно прибегала радостная, смеющаяся. Брала Игорька на руки, кормила его и укладывала спать.
Сегодня она пришла недовольная. Брови нахмурены, в глазах затаилась тревога. Даже Игорек ее не развеселил. Покормив ребенка, она, отказавшись от обеда, достала из кармана ворсистого зеленого демисезонного пальто, которое купил ей после свадьбы Григорий, письмо и, распечатав конверт, присела у окна на стуле, стала читать, молча шевеля губами:
