Миша задумчиво потер пальцем переносицу.
– Но если в конце их разрывает от счастья на мелкие куски, то это может быть интересным финалом, а?
Анна зашлась в смехе, очень хорошо представив себе такой фильм. Миша присоединился к ней своим густым ха-ха.
Отсмеявшись, Анна спросила:
– Слушай, а откуда ты знаешь всех, кто на даче был?
Миша пожал плечами, потянулся за чашкой.
– Познакомились там сям, в клубах, на вечеринках. Когда-то были компанией, потом разошлись, у всех свои дела, заморочки, кто-то у кого-то мужика отбил… А Димка… Помнишь, худой такой парень? Он теперь вообще в другом мире. У него, оказывается, ВИЧ.
– Да ты, что? Правда, что ли? – ужаснулась Анна.
– Угу. Не знаю, как он с этим живет.
Анна прожевала кусок хлеба с колбасой, глядя в окно, потом повернулась к Мише:
– А ты не боишься?
Миша усмехнулся.
– Ты знаешь, я уже… переболел СПИДом. Пару лет назад проверялся чуть ли не каждый день. Теперь я боюсь рака. Вот представляешь, сижу я сейчас с тобой, а меня вот тут, – он показал на голову, – разъедают постепенно какие-нибудь малюсенькие, заметные только под микроскопом, но жутко живучие клетки?
– Нет, не представляю. Вообще, не думаю об этом. У меня вот тут, – Анна показала на живот, – сейчас тоже клетки растут и делятся ежесекундно. И они меня пока страшат гораздо больше рака. Так что, и впрямь, у каждого свои заморочки. Да-а-а, а я так спешила в детстве стать взрослой! Мне казалось, что будет так весело и интересно.
– Угу, а как мы повеселимся в старости! Морщинистые и никому не нужные! – отозвался Миша, вытирая рот салфеткой. – О, я, кстати, твои книжки посмотрел. Выбор шикарный, Ня! «Скоро тридцать» и «Тридцатник, и только». Не хочешь поговорить об этом?
Анна зарделась: «Ну, а что, есть же такая проблема… Вот я и хотела узнать два взгляда на нее – мужской и женский… А потом мне перед кассой так неловко стало. Подумала, что кассирша примет меня за дуру озабоченную».
– А она?
– А ей лет двадцать оказалось. Что она понимает?
– Да уж, ей понять только предстоит, – усмехнулся Миша. Он помолчал, отпивая мелкими глотками чай, потом всем телом повернулся к Анне и заговорил: – Может, проблема тридцатилетия проблема потому, что большинство из нас к этому возрасту понимают, что добились не того, что планировали в двадцать, или вовсе ничего не добились? Мы, наверное, осознаем, что жизнь получилась несколько не такой, как виделось раньше, и ужас в том, что уже ничего не исправишь. Есть только путь вперед, но и этот путь может быть не движением, а наверстыванием упущенного…
