— Да ты что? Ты что, старая! — вскипел хозяин. — Совсем ума лишилась? Какую ставку я делал?
— Еще спрашиваешь! Сам знаешь, какую. Ушла твоя надежда, вся как есть ушла. Лучше расскажи добрым людям, какой тут спектакль устроили. Полицаи, значит, из себя партизанов разыгрывают, а германцы — пленных. Оружие, значит, на телегу, под брезент, ремни с себя поскидывали и топают вроде овечек… А если б вот они, наши солдаты, с ними встретились? Да сразу бы раскусили, что это за пленные! Фашисты они, вот кто!
«Значит, предчувствие меня не обмануло, — подумал Борцов. — Опять конвой! Хитро, да не ново. Такие спектакли абвер уже ставил!»
— Ты зенки свои на меня не таращь! И не вздумай, когда эти добрые люди уйдут, дебош тут учинить. Я за себя постою, что схвачу, тем и поколочу. Характер мой знаешь, — решительно наседала на мужа хозяйка.
Ошарашенный ее внезапной атакой, старик соображал туго и не знал, как вести себя дальше. Вроде бы глупа, а момент для атаки выбрала подходящий. Ни перед кем-нибудь выставила его, а перед красным офицером. Все выболтала, все. Запираться, пожалуй, нет пользы. И про сына, которого фактически сам выжил из дома, и про бывшего начальника районной полиции Трыньку, и про немцев, что под видом пленных ушли в безопасное место. Что же теперь остается? Если немцы действительно больше не вернутся, то стоит ли запираться?… Пожалуй, выложить надо все. И про того донести, который с неба сиганул.
Шумно сопя, старик поерзал на скамье, почесал пятерней затылок, зло сплюнул на пол.
— Ну и чертова у меня баба, граждане военные. Видели — мужику рта не дала раскрыть. Стрекочет, как тот станковый пулемет. Я же про все сам
хотел сообщить… По порядку, не так, как эта сорока… Умная дюже, просто стыдно за нее. Вы уж извиняйте, нескладно вышло, — выпутывался он, с опаской поглядывая на жену. — Пленные те и в самом деле липовые, для отвода глаз. А конвой — так то ж полицаи, Трынька их назначил. Кого повели, мне не сказал, только старшего называл хаптман…
— Может, гауптман? —. переспросил Борцов.
— Может, и так… Только я запомнил — хаптман…
— Куда их повели?
— Трынька — человек ушлый, тайну хранить умеет. Из него клещами ее не выдерешь. Германы были очень им довольны. Когда к району подошли наши, он первый дал деру. А тут объявился. Оказалось, опять нужен немцам. С ними и удалился, показывая дорогу. Вздыхал только, что шагать далеко придется. Мол, приказ такой поступил, — сказал старик и осекся.
