Но вот, когда мне уже начало казаться, будто мои силы иссякли полностью и я попросту упаду, пробуя сделать еще хоть шаг, мы неожиданно вышли в просторную пещеру, чистую и величественную. И если бы я верила в существование бога Пустоты и Хаоса, то я бы непременно поселила его именно здесь — настолько пугающе прекрасным выглядело это место, залитое смутным розоватым светом, струящимся из неизвестных мне камней, во множестве вмурованных в парные, подпирающие свод колонны.
— Это кристаллы кальцита и горного шпата, способные светиться в темноте, — авторитетно изрек Игорь, уважительно поглаживая колонну. — Одно из чудес природы. Не правда ли, они великолепны?
Я кивнула, почти оцепенев от изнеможения, готовая согласиться сейчас с чем угодно.
— Подходящее место для привала, — авторитетно разглагольствовал диггер, продвигаясь к центру пещеры. — Смотрите-ка, вот это да!
Я проследила за его пальцем, указывающим куда-то вниз. Посередине пола находилась массивная прямоугольная гранитная плита, частично занятая короткой надписью, заключенной в фигурный картуш.
— «Сей памятный камень заложен шихтьмейстером Михаилом Артузовым при Императрице Екатерине, 1726 года апреля 8-го дня», — потрясенные, хором прочитали мы на картуше, имевшем форму развернутого свитка.
— Здесь начинался Екатеринбург! — торжественно объявила я.
— Офигеть! — в тему уточнила Галка.
— Мы достигли самого нижнего слоя города! — уверенно провозгласил Игорь, ликующе хлопая в ладоши.
Но издаваемые им звуки немедленно отразились от стен, превращаясь в настолько уродливое эхо, что даже наш несгибаемый диггер гадливо передернул плечами и поспешно развел ладони, не осмелившись далее испытывать отнюдь не бесконечное терпение тишины.
— Что будем делать? — деловито поинтересовалась я, дабы замять неприятную паузу.
— Отдыхать! — хрипло буркнула Галка, опускаясь прямо на плиту. — Тут сухо, и крыс вроде нет…
— Ладно, — позволил уговорить себя Игорь, присаживаясь рядом с ней и расстегивая рюкзак. — Разрешаю ужин и два часа сна.
Я, не жуя, проглотила несколько галет и ломоть колбасного фарша, не почувствовав ни вкуса, ни запаха пищи. Единственное, еще способное радовать меня ощущение заключалось в том, что светлый зов, неумолчно звучащий у меня в душе, усилился многократно, подсказывая, что его источник находится где-то совсем рядом. Похоже, наши поиски близились к концу. Но мои веки смыкались сами собой, а голова отяжелела и ныла не переставая. И уже засыпая, я вдруг ощутила на себе чей-то настороженный взгляд — жадный, голодный, выжидающий…
