— Господи, — растерянно прошептала я, автоматически перебирая какие-то газетные вырезки, заботливо сложенные в жестяную коробку из-под печенья, — да я ведь даже их имен не знаю… — Меня терзало смутное чувство собственной вины, вызванное непоправимостью происшедшего. — И что мне теперь делать? — Почти ничего не соображая, я тупо уставилась в газетные заметки более чем двадцатилетней давности и принялась читать.
Пробежав глазами выцветшие пожелтевшие газетные вырезки с полустершимся текстом, я задумчиво потерла виски, тщетно пытаясь усмирить боль, завладевшую моей головой. Что ни говори, а думать — самая трудная работа! Теперь я запуталась окончательно. Три разрозненных листочка из московских многотиражек скупо сообщали о некоей кровавой резне и перестрелке, учиненной в тихом спальном районе, в результате которой погибло несколько человек и сгорела пара машин. Если вдуматься, то ничего особенного тут нет, обычная криминальная хроника. Но почему дед хранил эти вырезки столь педантично?
На самом дне коробки, под документами на квартиру, я обнаружила тяжелый золотой дукат, бережно упакованный в непрозрачный целлофан. Я никогда не разбиралась в антиквариате, но моментально поняла — эта монета стоит целое состояние, ибо кроме приличного веса она несла на себе физически осязаемую ауру глубокой старины и, несомненно, обладала огромной исторической и культурной ценностью. Реверс дуката украшало изображение раскинувшей крылья хищной птицы, предположительно сокола, а на аверсе были отчеканены два изящных профиля — мужской и женский, наложенные один на другой. Оба лица обладали идентичными, скорее всего, близкородственными чертами и поражали некоей возвышенной одухотворенностью, придающей им облик богов. Их архаичные прически венчали королевские короны. Я долго разглядывала драгоценную монету, но так и не смогла определить ее национальную принадлежность, ибо по краю золотого диска шла совершенно не читаемая надпись, составленная из клинообразных черточек. Возможно, это был просто декоративный орнамент. Подобные дукаты имели хождение во многих европейских странах, особенно в Средние века, но столь оригинальную письменность я встретила впервые, невзирая на мое фанатичное увлечение древними культурами.
— Что за загадка кроется в этой надписи? — недоуменно пожимала плечами я, укладывая дукат обратно в коробку. — Почему монета лежит вместе с газетными вырезками? И дукат, и заметки выглядят очень интригующе, но связи между ними я не вижу… Надеюсь, в наследстве скончавшегося деда больше ничего мистического не обнаружится?
