Он пошарил вокруг, не осталось ли какой-нибудь ценной вещи, но не нашел ничего, кроме свитка исписанного пергамента.
Свиная кожа, даже испорченная писаниной, все-таки чего-нибудь да стоит, подумал купец и сунул ее под мышку.
Потом он заметил укрытую плащом арфу, взял ее и грубо чиркнул по струнам толстым пальцем.
Старая арфа не могла понять, чего от нее хотят, попыталась пробренчать что-то дегтярно-ускусно-лампадное, но тут же треснула, спустив ослабевшие струны.
Вернувшись к себе, он окунул губку в тазик с уксусом и начал тереть пергамент, смывая с него все, чем тот был испачкан, — все буквы и строчки, все имена, мысли и восклицания, призывы к оружию и мольбы о пощаде, трубные звуки и ржание боевых коней, все клятвы и подвиги, Прекрасных Дам, волшебные замки, драконов и рыцарей — все смыл начисто своей губкой, так что бедные строчки, размытые на отдельные буковки, с плеском стекали на пол, образуя лужицу.
Они до вечера лежали на полу, пока не просохли. Тогда они потихоньку зашевелились, стали отряхиваться и осматриваться.
Сваленные в кучу, они совсем перепутались и с большим трудом стали понемножку выбираться из свалки. Одна тянула ножку, зацепившуюся за чужую петельку, другая дергала собственный хвостик или завиток, прищемленный крупной заглавной буквой.
Похныкивая и покряхтывая, они копошились, помогая друг другу, припоминали, кто где стоял, отыскивали свои строчки, и радовались, узнавая соседей. Крупные заглавные буквы красного цвета окликали своих черных малышей, восклицательные знаки спешили занять свои места в конце строфы.
Так, еще не твердо ступая на тонкие ножки, они расправились и выстроились на полу, как были на пергаменте.
Купец успел завалиться спать и уже видел радостный сон — будто бы в лавке у соседа лопнуло и вытекло сто бочек с лампадным маслом и сам он раздумывает, на сколько теперь можно поднять цены… как вдруг ему послышался невнятный шорох в углу комнаты.
Он выглянул из-за занавески и увидел прямо на полу целую толпу каких-то букашек, выстраивавшихся правильными отрядами.
Купец не очень испугался, потому что букашки были маленькие.
— Киш!.. — шикнул он и махнул на них ночным колпаком. — Пошли отсюда, мураши! Откуда взялись такие?
— Мы — буквы… — так грустно прошелестело в ответ, что купец окончательно ободрился и грубо прикрикнул:
— Ишь ты… Нечего делать вам со своими закорючками в моем доме, киш, я вам сказал!
Буквы, нерешительно помолчав, стали смущенно перешептываться и вразброд прошуршали:
