– Благодарю вас! – сказал хефтлинг, но смотрел при этом не на шефа гестапо, а на его переводчицу.
– Я распорядился пригласить вас не для допроса, а только для знакомства,- начал хитрить Иммерман. – Познакомимся. Это – наша переводчица Фанни, я – ее начальник штандартенфюрер Иммерман. Сообщаю, ваш спор со следователем Кляйнмихелем разрешен в пользу вас. В дальнейшем вашим делом будет заниматься старший следователь Швайцер.
Выслушав перевод, Турханов кивнул головой.
– Теперь я хочу кое-что спросить у вас об одном человеке. Скажите, что вы знаете о Елфимове Анисиме? – спросил шеф.
– Кто это такой? – вопросом на вопрос ответил Тур ханов.
– Как кто? – сразу начал нервничать Иммерман. – Разве вы не с ним провели эту ночь в одной камере?
– А-а, вспоминаю. Проснувшись ночью, я действительно видел на соседней койке спящего человека, но не знаю, как его зовут. Хотел было познакомиться на следующий день, однако не успел, из камеры увели его до подъема, когда я спал.
– И он вам ничего не сказал?
– Решительно ничего.
– А о Вагнере слыхали вы что-нибудь?
– О Вагнере кое-что слыхал,- подтвердил Турханов. Услышав это, гестаповец вскочил с места словно ошпаренный. – От кого и что вы слыхали о Вагнере?
– Еще в школе учителя говорили нам, что он великий немецкий композитор, автор гениальных опер «Лоэнгрин», «Тангейзер», «Летучий голландец» и многих других. Потом «Лоэнгрина» слушал в театре.
– Не о композиторе спрашиваю вас, а об ученом,- разочарованно махнул рукой Иммерман.
– Признаюсь, об ученом с таким именем действительно ничего не слышал. Очевидно, он еще не успел прославить свое имя. По крайней мере в нашей стране не знают такого деятеля науки.
Фанни должна была перевести ответ Турханова на немецкий язык, но вместо этого она начала спорить.
– Ошибаетесь! – крикнула она. – Имя моего отца знают везде, лучшие ученые мира с трепетом произносят его. Знают его и в вашей стране. Я сама видела, как его буквально засыпали вопросами студенты МГУ, когда он там прочитал свою знаменитую лекцию по органической химии.
– Возможно,- согласился Турханов,- Химия никогда не интересовала меня, поэтому, кроме Менделеева, я не знаю ни одного химика.
Спор мог бы еще продолжаться, но Иммерман прервал спорщиков.
– Фройлен, вы забыли свои обязанности,- упрекнул он – Немедленно переведите все, что вы тут наговорили!
Девушка перевела. Тут только гестаповец вздохнул с облегчением. «Слава богу! – подумал он. – Елфимов так и не успел раскрыть наши тайны. Иначе Турханов не болтал бы тут о композиторе».
