Произошла немая сцена. Все трое не без любопытства разглядывали друг друга.
«Нет, этот не из тех, которые без боя складывают оружие,- размышлял начальник гестапо. – Какой спокойный и в то же время властный взгляд! Какая уверенность в себе! Чутье подсказывает мне: немало попортит он нам крови. Но все равно добьемся своего».
«Какой он странный,- с явной симпатией смотрела на хефтлинга девушка. – Какие у него печальные глаза. Интересно, о чем он сейчас думает? Сам вот стоит здесь, а душой, вероятно, находится в далекой России, среди родных полей и лесов».
Турханов тоже внимательно приглядывался к окружающим. Он остановил свой взгляд на Иммермане. «Из всех противников, которые попадались на моем пути, этот будет, пожалуй, самым серьезным. Предстоит жестокая борьба. Причем, по сравнению со мной, он находится в выгодных условиях, На его стороне сила и власть, а я должен один выдержать натиск. Но на войне побеждают не только числом, но и умением. Постараемся и мы проявить максимум умения»,- думал Турханов, изучая своего врага.
Иные чувства испытал он при виде переводчицы. «Что могло привести эту прелестную голубку в стаю презренных стервятников? – размышлял он – Виною тому, несомненно, человеконенавистническая пропаганда нацистов. Только фашизм способен превращать таких вот ангелов в злых фурий».
– Садитесь! – предложил Иммерман хефтлингу, рукой указывая на табуретку. – Следователь Кляйнмихель доложил нам о вашем поведении на первом допросе, поэтому мы вынуждены выводить вас из камеры в наручниках.
Выжидательный взгляд гестаповца заставил его изменить первоначальное решение. Терпеливо выслушав перевод, он усмехнулся и сказал:
~~ Наверно, смеетесь над моей наивностью. Никогда не думал, чтобы один невооруженный арестант нагнал такой страх на его до зубов вооруженных тюремщиков. Эти слова переводчицу привели в восторг. Позабыв о своих обязанностях, она вознаградила полковника веселой улыбкой.
– Что он сказал? – нетерпеливо спросил у нее Иммерман.
Фанни перевела. Ответ Турханова привел гестаповца в ярость. Он тут же растерзал бы его, но в присутствии любимой девушки не рискнул показать звериного лица представителя высшей расы. «Наглец! – выругался он про себя. – Ты еще заплатишь за такое оскорбление».
– Никто и не подумал испугаться его,- сказал он, стараясь казаться спокойным. – А чтобы ни у кого на этот счет не осталось сомнения, я прикажу снять с него наручники.
Так и сделали.
