Корректор, стерший свою личность, как говорят, «разбивший кристалл» и Корректор, взявший в руки оружие и научившийся убивать. Корректор, «потерявший лицо» — нет, это не имеет отношения к престижу: это просто значит, что несчастный не смог удержать под контролем собственные трансформации, и сошел с ума. Целая корпорация Корректоров, профессионально занимающихся тем, что в Уголовном Кодексе называют «доведением до самоубийства». Корректор, сделавший… Корректор, сумевший… Корректор, ставший…
Великолепная коллекция фобий и комплексов — узорчатых и цветных, как бабочки под стеклом. В основе лежит едва ли не та же, что и у «охранников» профессиональная безликость. В сочетании с необходимостью постоянно быть кем-то — немудрено, что истории «от Корректоров» не стоит рассказывать детям на ночь.
Безликость — а точнее, многоликость — слабая компенсация за навязанный им принцип: «Корректор не имеет собственной воли». Впрочем, нас с Вами тоже можно понять: мы, так любящие четкую форму, вынуждены мириться с тем, что стабильность ей обеспечивает эта вышеупомянутая бесформенность.
Но нашему глазу есть на чем отдохнуть, верно? Арендуйте себе Охранника и часами любуйтесь его безукоризненной статикой, и будьте абсолютно уверенны в том, что он уже не подпустит ни к себе, ни к Вам никакого Корректора. Даже — Корректора-с-оружием. Защита абсолютна, надежна, неколебима… О том, кто программирует «марионеток», клиента, как правило, не осведомляют.
Вот так: нам с Вами впору обзаводиться собственной фобией — фобией на Корректоров. А куда у нас обычно идет человек, которого мучают страхи?..
Так что расслабьтесь, господа, и забудьте само слово «проблемы»!
ПОЧТИ ТАКИЕ ЖЕ (КОЛЛЕКЦИОНЕР)
Если бы в сей жаркий полдень кому-нибудь взбрело в голову поинтересоваться, что именно вызовет у Эталя наибольшее отвращение он бы незамедлительно ответил, что в данный момент это самое отвращение у него вызывает вопрошающий и любого рода вопросы. В равной пропорции. Желание покоя медленно, но непреклонно перерастало в манию (разумеется, безопасную и не нуждающуюся в коррекции), и Эталь четко сформулировал для себя задачу — хоть сегодня отсидеться дома.
Посему шумный визит Глебушки был воспринят не иначе, как кара Господня за прегрешения всех прошлых, нынешних и десятка-другого грядущих воплощений.
Глеб ходил по квартире, хватал руками безделушки, которые не успел переставить или опрокинуть и громовым голосом расписывал прелести вечеринки, намеченной именно на сегодня, где без Эталя, разумеется, не обойдутся, и вообще… Эталь обреченно внимал, страдальчески мечтая о каком-нибудь тихом месте вроде застенка для смертников или камеры пыток, где все-таки можно было бы отсидеться в безопасности, вдали от Глеба, вечеринок и прочих факторов, отравляющих его и без того беспросветную жизнь (жалеть себя получалось неплохо).
