Машина въехала в замкнутый двор, не по-московски чистый, аккуратно засаженный кустиками. Подъезд был просторный, у столика с лампой сидела дежурная в форме, а лифт оказался с зеркалом и ковриком. Красота!
От квартиры старшего майора Егор ждал и вовсе каких-то невероятных чудес, но напрасно. Она была, конечно, отдельная, однако этим всё роскошество и ограничивалось.
Одна-единственная комната окнами на Водоотводный канал. В ней железная кровать, платяной шкаф, голый стол с венским стулом. Что еще? Ну, кухня. Сразу видно, что заходят на нее редко, а плитой вообще не пользуются. На полке кружка, пара мисок. Больше ничего.
Зато ванная оказалась хороша: белейшая, с горячей водой. Егор побрился по первому классу. Хоть жил шеф по-спартански, но за внешностью явно следил: золингенские лезвия, специальная пена для намыливания щек, даже какой-то крем после бритья. Дорин попробовал – намазался, и лицо сразу сделалось мягкое, сочное, будто в самом деле кремовое пирожное.
– Куртку с рубашкой кинь под ванну, – велел Октябрьский. – Придет домработница, постирает. Возьми что-нибудь из шкафа, мы ведь с тобой одного роста. Бери что хочешь, кроме костюма в полоску. После отдашь.
В платяном шкафу, кроме френчей и гимнастерок, висело целых два костюма (один черный в белую полоску, другой серый, в котором шеф был в ресторане «Москва»), еще пиджаки, брюки, сорочки. Любил, выходит, старший майор принарядиться.
Серый костюм Егор взять постеснялся. Выбрал крапчатый пиджак, украинскую рубашку с вышитым воротом. Вышло нарядно. Октябрьский, во всяком случае, одобрил.
– Сей Грандисон был славный франт, игрок и гвардии сержант, – сказал он с набитым ртом. – На, пожуй.
– Спасибо. – Дорин взял с блюдца кусок крупно порезанной чайной колбасы. – Я, когда в школе «Евгения Онегина» проходили, не понял: этот Грандисон – сержант, то есть по-старорежимному нижний чин, а сам с помещицами гуляет, да еще франт. Разве так бывало?
– При Екатерине гвардейский чин считался выше армейского, на целых две ступени – для престижа. Как у нас, в Органах. Ты тоже вон младший лейтенант, а три кубаря в петлицах носишь. Так что за Грандисона не переживай, он имел полное право кадрить благородных барышень. Как и ты – в свободное от службы время. Я, Егорка, за тобой следил. Видел, что сохнешь по своей санитарке. Но ты не кис, думал не об амурах, а о деле. Это правильно. В жизни есть вещи главные и неглавные. Перепутал их местами – беда… Ну всё, хватит в зеркало пялиться, краше уже не станешь. Дуй на свидание. А я до вечера отосплюсь.
