А на проводника напала говорливость:
— Гей, як бы наши так воевали!.. А через того куренного мы проскочим вмиг. Я крайними улицами проведу. Як мышь, проскочим.
Проскакивать, как мышь, нам было как–то неловко: страдал престиж. Но мы помалкивали, припрятав на время партизанский гонор.
Приглядываясь к проводнику, я думал: «Подведет или выведет?» И вдруг, не доезжая до куреня Сосенко, встретили порожние санки, мчавшиеся нам навстречу. Ясон успел схватить коней под уздцы. Ковырнув автоматом в соломе, он вытащил человека, в котором при свете луны все мы сразу признали ездового наших особистов.
— Куда же ты дел пленных немецких офицеров? Где они? — спросил я ездового, ожидавшего от меня явно не таких вопросов.
Он отстал от колонны и сейчас гнал в обратную сторону. Мы завернули его коней и пересели к нему в сани вместе с Войцеховичем. Ездовой, худощавый, с бородкой клинышком, срывающимся голосом «отрапортовал»:
— Бандеры местные меня километра через три от переезда задержали. Думал, живым не вырвусь. Шестеро с дубинками в сани ко мне из кустов ввалились.
— И о чем же ты, приятель, с бандитами этими вел речь? — спросил я. — Да давай, поворачивай левее. Проскочим лощинку прямиком — путь сократим и к середине своей колонны вырвемся.
— Бандиты меня потому не тронули, товарищ командир, что я им про армию соврал… то есть сказал, что Красная Армия бой ведет. Когда они меня задержали, ужасно сильная пальба на «железке» началась.
«Значит, подействовало? — обрадовался я. — Номер с переодеванием удался. Приказу Улыма Савура подчиняются и здесь».
С коней хлопьями летела пена. Ездовой круто забирал влево.
— Вертай, вертай еще левей! — поощрял его с задних саней наш проводник Мыкыта. — Зараз должно село быть.
— Есть вертать, — уже лихо ответил ездовой. — А разведка у них, товарищ командир, почище нашей будет…
— Это у немцев–то? — удивленно переспросил я.
— Не, у этих самых.
С дороги за нами скакало несколько всадников.
— Придержи коней, — крикнул я ездовому. — Да как тебя звать–то?
Ездовой перевел коней на шаг.
— А я из новых у вас в отряде, звать меня Федор.. Федор Гайдай… В отряде у теперешнего помпохоза я воевал, в местном, так сказать… Добровольно к вам пошел. Не хотел от своих боевых товарищей односельчан отрываться.
Лошади, тяжело поводя боками, тащили санки целиной, без дороги. Впереди затемнели какие–то скирды. Мы явно подъезжали к селу, но не с околицы, а откуда–то сбоку, через гумна.
— Да не с той стороны в село катим, — забормотал Федор Гайдай. — А разведка, товарищ командир, и у бандитов действует… Как, значит, пальба на переезде началась, откуда, скажи, взялся мальчишка верховой. Словно из–под земли вырос и громко так докладывает: «Офицеров гитлеровских червоноармейцы бьют». Бандеровцы из саней моих сыпанули кто куда и как дым растаяли…
