Ступив с настила в сторону, я вышел на темно–зеленый прозрачный паркет первого льда. Гляжу как зачарованный вниз и чувствую, как под ледяным панцирем сердито ворчит Горынь. Упругие гитарные струны гудят подо мной. Позванивают на стремнине быстрые струи… И вдруг словно покачнулась земля. Лед прогнулся.
— Товарищ командир. Шли бы вы по настилу, — сказал старший сапер Яковенко, мастер партизанских переправ.
По настилу двигалась пушка. «Вот куда ты уже попал, подарок киевских рабочих», — подумал я и зашагал вслед за нею.
В те несколько коротких минут, что я провел на западном берегу Горыни, все видимое пространство было покрыто черными фигурами бойцов, озабоченно перебиравшихся через реку. А из лесу молча выползали все новые и новые. Спокойно, деловито разбирались люди в темноте, и каждый находил свое место, выполнял свое дело. Даже новички не путаются под ногами и не нарушают слаженности движения.
В трех — четырех километрах за Горынью проходил тракт. И сразу за ним — железная дорога. На ней было заметно необычное оживление. Разведчики, высланные еще днем и поджидавшие нас в рощице недалеко от переезда, сообщили: за день по железке прошло более десятка эшелонов.
— Цифра небывалая на этой однопутной рокадной дороге. Что думаешь, начштаба?
— Надо с ходу атаковать. Не сегодня–завтра тут будет фронт.
— Днем?
— Сейчас.
Через полчаса, после небольшой перестрелки, мы уже прошли через переезд, охранявшийся мадьярами. Под копытами свежеподкованных коней запела звонкая дорога.
— Начнут теперь наши быки разъезжаться ногами, скользить на гололеди, — намекает помпохоз Федчук.
Я помалкиваю…
На рассвете расположились в селе Колодно, в полутора десятках километров западнее Столина. Наше соединение уже бывало в этих местах в феврале 1943 года.
— Пересекаем свой старый маршрут, — говорили многие командиры. — Только тогда с Князь–озера шли мы с Ковпаком и Рудневым на юг, на Западную Украину.
Колодно и его окрестности расположены на слегка всхолмленной местности, за которой дальше, на север и на запад, простирается низменная равнина. Там на десятки и сотни километров чавкают, пузырятся бескрайние Пинские и Каширские болота.
С переходом рокады путь на запад был открыт. Теперь, если на рубеже Горыни фашистское командование и попытается воссоздать фронт, нам не страшно. Мы уже будем западнее его. Но перед нами расстилался другой, не менее трудный для нас фронт: вязкий, непроходимый фронт болот и топей, с отсечными позициями осушительных каналов, волчьими ямами бездонных трясин и густой чащобой непроходимого мелколесья.
