Возле Словечно обгоняем обоз. Он ползет ужом по направлению к лесному селу Собычин, где расположены наш штаб и главные силы. Пока что пушки тянут волы. Но «номера» не придают этому значения: сидят торжественно, словно священнодействуют. И понять их нетрудно: до сих пор у нас были только короткорылые десантные пушчонки, облегченные пукалки горного типа. Ковпак был вынужден взорвать их в Карпатах. А теперь? Теперь у нас настоящие пушки, отремонтированные киевскими рабочими.
Поравнявшись с артиллерией, подзываю политрука батареи Михайлика. Усадив его рядом, рассказываю, как мы получили эти пушки.
— Такой факт нельзя обойти в политработе. Расскажи о нем всей батарее, — советую политруку. — Что такое завод, восстановивший их, знаешь? Это в Киеве все равно, что Путиловский в Питере или… Ты сам откуда?
— С Урала.
— Про Мотовилиху на Каме слышал?
— А как же…
— Ну вот, это по революционным традициям все равно, что в Киеве завод, вооруживший нас артиллерией…
Политрук с уважением смотрит на пушки. Спрыгнув с тачанки, он подходит к расчету и, как видно, сразу же приступает к исполнению «полученных указаний»…
Через полчаса нашу тачанку и взвод конной разведки поглотили лесные дебри Полесья. Хорошо знаю: теперь до самой Горыни нет ни поля, ни лугов. Оплошные леса, болота, лесные речушки, проходимые вброд, и узкий извилистый коридор дороги в этой глухомани. Затем пойма реки Горыни, и снова лесная сотня километров на запад до реки Стохода. Этот — совсем без поймы, тихо струится десятками русел среди болот, словом — Стоход. А за ним снова леса до Западного Буга и дальше до самой Вислы — леса, леса и леса…
«Теперь можешь затыкать свою дырку в линии фронта, господин Манштейн. Гляди только затычку не потеряй», — думаю я вслух и поднимаю выше воротник тулупа.
Коженков понял меня. Обернувшись, подмигивает и, подтянув вожжи, говорит:
— Перешли «фронтовые ворота»…
Эти слова вызывают во мне целую бурю чувств и воспоминаний.
«Вот и еще раз пересек я линию фронта. В который раз?!» Где–то именно здесь проходит та незримая, условная линия, которую на картах штабов обозначают пунктиром или отдельными полукружиями… Но куда нам с Сашкой Коженковым до штабных тонкостей? С нашей, партизанской, точки зрения, в этом месте находятся ворота — «фронтовые ворота», сквозь которые могут пройти десятки партизанских отрядов. А может быть, и дивизий.
Рядом с Сашкой Коженковым сидит «белый доктор», который уже изрядно надоел мне своей сверхусиленной медицинской заботой. После очередного приема порошка укутываюсь с головой в огромный тулуп и, примостившись рядом с кулем овса, делаю вид, что уснул. Потом, приоткрыв глаза, смотрю, как вверху торжественно проплывают верхушки сосен и елей…
