Придя к истине, мы легко вздохнули.
— А где ты эту книжечку достал? — спросил Войцехович.
Ответить Мыкола не успел. На дворе загудело, тихо заскулили стекла в окне от содрогавшего воздух гула моторов. Мы вышли из штаба. Над селом проходил на средней высоте гигантский самолет.
— Дывитыся, он под пузом танку несет, — сказал часовой.
— Видал?.. Вот чем пытаются отбросить народ наш назад, к первобытной жизни, — сказал я Мыколе.
— А мы не дадим.
— Не мы, а армия, вооруженная такой же техникой.
— А мы ее верные братья и помощники…
Лиха беда — начало. На следующий день после этого диспута наш замполит принес «Краткий курс истории партии» и сообщил, что у помощника по комсомолу есть еще девять экземпляров этой книги. Мыкола предлагал во время стоянок проводить в ротах громкие читки. На том и порешили.
Но книги книгами, а боевые дела шли своим чередом. Партизанская разведка действовала все энергичнее. Воспользовавшись пассивностью бандеровщины, десятки наших мелких разведгрупп сновали во все стороны в радиусе полутораста километров.
Особисты сбились с ног от допросов и составления разведдонесений.
— Что–то уж больно много бумаги изводят наши пинкертоны, — сетовал начштаба. — А толку чуть: вопрос — ответ, вопрос — ответ, и за всем этим никакого содержания. Сплошное пустозвонство получается.
— Ну, ладно, люди ж стараются, — попытался я примирить эти «ведомственные разногласия».
И все–таки, прихватив Солдатенко, сам направился к контрразведчикам.
Майор Жмуркин встретил нас на пороге хаты, в которой размещалось все его хозяйство. Приложил тыльной стороной руку ко рту и шепнул таинственно:
— Завербовали…
— Ну да? — в тон ему отозвался я.
— Не сразу раскололся. Только на тридцать шестом вопросе сдался.
— Шпион?
— Пока не выяснено. Но главное узнали. Он не украинец…
— А кто? Фольксдойч?
— Мазур, говорит.
Мыкола посмотрел на меня удивленно:
— Не смекну нияк. Мазуриками у нас, знаешь, кого зовут?
— То мазуриками… А этот сам называет себя мазуром. Да все «матку боску» поминает. И крестится как–то чудно…
Это уже начало меня сердить. Проходя вместе с майором в хату, я подумал: «Может быть, Жмуркин и не знает, что у нас на Украине «мазур» — бранное слово; так шовинисты называют поляков. Без основания к человеку привязались…»
В хате сидел задержанный в расстегнутом бараньем тулупе. На шее у него поверх украинской сорочки болтался большой нательный крест. В широкой прорехе между расшитыми полками сорочки лохматились волосы с проседью. Сам крест и то, как он был нацеплен, делали незнакомца чем–то похожим на священнослужителя. Только размеры креста были необычны — вдвое меньше поповского.
