Осень уже сама скосила всю зелень поля, и Чертов Пупок слился с темной пашней. Но Сергей все равно быстро нашел испепеленную землю. Было видно, что летом никто здесь траву не косил. Люди все еще боялись.
— Ну, проклятое место, принимай проклятого! — сказал Серов и топнул ногой там, где когда-то лежали остатки уздечки. — Ну, что же ты? Принимай!
Последние слова он прокричал небесам.
— Тебе все мало? Возьми меня! На кой черт мне такая жизнь!
Земля содрогнулась. Знакомый звук оглушил Сергея.
— Давай! Я уже не струшу!..
Первый голубой круг, как и два года назад, вышел из-под земли, очерчивая края Пупка. Второй, потрескивая и звеня, сузился и приблизился к Серову. Третий коснулся раненого плеча и замер. Круг то поднимался вверх, до уха парня, то опускался вниз, к протезу. В ушах жужжало. Тошнота подкатывала к горлу.
— Давай же, давай! — заорал Сергей и опустился на колени.
Но какая-то сила тут же подняла его с колен. Голубой круг продолжал с треском на огромной скорости перемещаться сверху вниз, вдоль тела.
Вдруг протез оторвало — он на лету рассыпался в пыль, — а на месте протеза очутилась ступня. Настоящая нога, но без пальцев. Сергей оперся на нее и почувствовал слабость в давно не работавших икроножных мышцах.
Раздался очередной щелчок — третий круг исчез в небесах. Зато четвертый приклеился к плечу и продолжил уже начатое третьим.
В плече возникло легкое покалывание. В том месте, где куртка прикрывала поврежденный плечевой сустав, появилось ощущение жжения. Жгло там, где уже давно ничего не могло жечь.
Сергей не мог пошевелиться. Нервная система отказывалась служить. В глазах начало темнеть. Все куда-то проваливалось…
* * *
Сергей лежал среди поля, пытался вспомнить то, что с ним случилось. Перед глазами мелькнула горная река, перевал, в ушах загрохотали разрывы гранат, автоматные очереди.
Глаза боялись смотреть на собственные ноги, потому что в голове появилось воспоминание, нереальное воспоминание о счастье, какое вдруг пришло то ли во сне, то ли наяву при виде восстановившейся ступни.
Серов пошевелил левой ногой, но глаз не открыл. Холод сырого осеннего воздуха обжег там, где не мог обжечь.
Глаза против воли открылись и увидели грязную от земли ногу. Да, на ней не было ни одного пальца, но она существовала! Она двигалась! Она чувствовала!
Сергей вскочил: привычка действовать только правой рукой тоже как будто бы стала не нужна. Однако затянутые слезами радости глаза так и не увидели кисти на левой, непонятно откуда взявшейся руке.
