Князь поднялся, сделал шаг в сторону ошеломленного дона Калоджеро, поднял его с кресла и прижал к груди; короткие ноги мэра при этом повисли в воздухе. В этой комнате глухой сицилийской провинции была в точности воспроизведена японская гравюра, изображающая огромный фиолетового цвета ирис, на лепестке которого повисла большая волосатая муха. Когда ноги дона Калоджеро снова коснулись пола, дон, Фабрицио подумал: «Дальше так продолжаться не может, придется подарить ему пару английских бритв…»
Падре Пирроне прекратил вихревые движения своих больших пальцев, встал и пожал руку князю.
— Ваше превосходительство, да снизойдет господня благодать на этот брак. Ваша радость стала моей.
Дону Калоджеро он подал лишь кончики пальцев, не сказав ни слова. Затем косточкой пальца обследовал висевший на стене барометр — давление падало, все предвещало дурную погоду. Иезуит снова уселся на свое место, открыл молитвенник.
— Дон Калоджеро, — сказал князь, — в основе всего лежит любовь этих двух молодых людей, единственный фундамент их будущего счастья. На этом можем поставить точку — нам это известно. Но мы с вами люди пожилые, люди пожившие, в вам приходится думать и о многом прочем. Бесполезно говорить вам, насколько знатен род Фальконери: прибыв в Сицилию с Карлом Анжуйским, он процветал и при королях арагонских, испанцах и королях бурбонских (если мне позволено назвать их в вашем присутствия), и я уверен, что этот род будет благоденствовать и при новой континентальной династии. Дай-то Бог! (У князя никогда нельзя было отличить иронию от оговорки.) Фальконери были пэрами королевства, испанскими грандами, кавалерами ордена Сант-Яго, им достаточно палец поднять, чтоб стать кавалерами мальтийского ордена; если им это только взбредет в голову, можете не сомневаться, на виа Кондотти для них испекут грамоту быстрей сдобной булочки, но крайней мере так обстояло дело до сего дня. Этот низкий вымысел был совершенно напрасен, поскольку дон Калоджеро не имел ни малейшего понятия о статуте иерусалимского ордена св. Джованни.) Я убежден, что редкая красота вашей дочери еще больше украсит старинное древо Фальконери и что добродетелью своей ваша дочь сможет состязаться со святыми княгинями этого рода, последняя из которых, моя покойная сестра, разумеется, пришлет с небес свое благословение новобрачным.
И дон Фабрицио снова растрогался, вспомнив о своей дорогой Джулии, вся загубленная жизнь которой стала вечной жертвой, принесенной во имя бешеных выходок отца Танкреди.
