На календаре был март — первый месяц весны, а в ленинградских домах продолжалась холодная, безжалостная зима.
«Если доживём до лета, то будем целыми днями лежать на солнышке и греться. Мамочка, хоть бы дожили!»
Художник распилил мольберт и положил доски в общую кучу дров.
— Здесь, здесь война! А ты бежишь! — женщина вдруг сорвалась на крик. — Тебе страшно! Там стреляют! Там не едят детей, там дети не едят опилки!
Варя бросилась к ней и уткнулась в живот.
— Я очень боюсь, что ты не вернёшься, — плакала женщина.
«Бедная мама. Тёплая и добрая».
Художник уходил на фронт. С аккуратно подстриженной, без пятен краски, бородой, в военной форме, словно гость, слонялся по комнате.
— Мой папа тоже на фронте. Передай ему, что я живая, — дёргала за рукав Варя. — Я умею писать только своё имя, ты передай ему это, а остальное расскажи сам.
Девочка протянула листок бумаги, на котором неровными буквами было выведено ВАРЯ.
«Когда папа вернётся, я буду жить с ним или останусь здесь? Или мы будем жить вместе? Вместе легче выжить».
Муж с женой тихо простились, она в последний раз прижалась щекой к его колючей щеке и ушла в комнату, чтобы не видеть, как он уходит.
— Варя, проводи меня, — попросил художник.
Когда девочка зашла в комнату за шапкой, женщина взяла двумя руками её озябшую ладошку.
— Варя, ты вернёшься?
«Она никогда не звала меня по имени!»
— Вернусь.
Женщина порывисто прижала к холодным губам её ручку и отошла к окну. Выключенный приёмник молчал, только с наледи, нависшей над растопленной печкой, капало. С шипением падающие на «буржуйку» капли отсчитывали время.
Снег хрустел под ногами, искрился миллионом отражавшихся солнц. Варя и художник шли по набережной.
«Скорей бы он увидел папу и сказал, что я живая».
— В маленькой комнате за дверью спрятаны три картины. Когда будет трудно, отнеси их по этому адресу, — он протянул Варе сложенный листок, который она спрятала в рукавичку. — Спросишь у кого-нибудь, подскажут.
«Пусть его сытно кормят, чтобы хорошо воевал».
— Только не уходи, не бросай её.
— Я не уйду.
Он неуклюже обнял девочку.
Варя долго смотрела ему вслед, пока он не превратился в чёрную точку.
«А люди у проруби отсюда такие крошечные. Можно спрятать их в рукавичку и погреть».
Какая-то женщина, поднимаясь с Невы, опустилась на гранитные ступени, да так и осталась сидеть. Её обходили, расплёскивая воду из вёдер. А кто-то взял в свободную руку её ведро.
«А к вечеру она станет ледяной горкой».
