Первым звучит женский голос:
— Привет, малыш, куда ты пропал? Я беседовала сегодня с Герри, он говорит, что может обеспечить тебя кое-какой работой для «Нью-Йорк таймс». Безопасной работой в Штатах. Съемки каких-то митингов и тому подобного — никаких военных зон. Ты слышишь? Я сказала, никаких военных зон. Знаю, что ты что-то затеваешь, и мне это не нравится. Помни то, о чем мы договорились. Ты свое отмотал. Господи, неужели мы не можем пожить какое-то время в полной безопасности? Люблю тебя. Не хочу тебя потерять в каком-нибудь бессмысленном инциденте на чужой войне. Позвони. Герри говорит, что может встретиться с нами завтра за ланчем.
Бертран нажимает кнопку удаления. Второй голос принадлежит мужчине:
— Здорово, Бертран, прочел твою весточку. Это можно. Встретимся завтра в 12.00 в моем кабинете.
Он снова нажимает кнопку. Послание удалено. Больше нет посланий.
— Это парень, который может достать экипировку. Можем сходить вместе.
О первом послании он ничего не говорит.
Кто-то называет Гевина по имени. Он глядит вниз с высоты лестницы.
— Привет, Гевин.
Это Кэт.
— Женщина за столом сказала, что будет лучше, если бы я поднялась наверх. Говорит, что ты почти кончил работу.
Она воспользовалась темно-синей тушью для ресниц и сделала пирсинг на лице чуть вправо от носа. Кэт выглядит заманчиво и возбуждает его. Гевин хочет встретить ее спокойно и сердечно.
Он осторожно кладет кисть поверх банки с краской, которая помещается на верхней площадке лестницы, и сбегает по ступенькам. Останавливается перед ней.
— Ты рад? — шепчет она.
Он делает шаг вперед и обнимает Кэт, пачкая джинсовую ткань ее куртки непросохшей краской на руках, когда прижимает ее как можно крепче к груди.
— Еще бы.
На окнах нет занавесок, скрадывающих наступление утра. Поэтому летом свет проникает в комнату рано. Он не будит нас, поскольку мы не спим. Я слышу шум моря внизу у пляжа, накатывающего волну за волной. Это мягкий звук, успокаивающий и сексуальный. Я слышу биение сердца, когда из-за напряжения к ушам быстро приливает кровь. Чувствую также, как бьется его сердце у моей груди. Бум, бум, бум. На фоне морского шороха.
Первый свет сумрачный. Он выхватывает формы предметов без деталей. В этой комнате мало предметов. Моя сумка, несколько мелких вещей Гевина, кипа нашей одежды на полу. Наши тела.
Гевин лежит расслабленный, уронив голову на мое плечо, так что ближайший силуэт, выхваченный светом из окна, — его затылок. Он коротко подстрижен, прическа имеет форму зубчатого изгиба, который смыкается с позвоночником. Прическа мужчины, солдата, скинхеда. Она столь коротка, что предполагает агрессию. Кожа на голове нежная, как молоко. Я коснулась ее. Он повернулся ко мне и улыбнулся.
