— Вот палка. Отойди на два шага. Теперь я эту палку ставлю на землю и придерживаю. Как только отпущу — хватай, сделав выпад, чтобы палка не успела начать падать. Давай. Плохо. Еще. Еще. Еще….
И так до бесконечности. В конце концов, это стало легкой забавой, палку мы ловили как с правой, так и с левой руки.
— Кисть давай. Да что она у тебя, задубела что ли? Расслабь! Расслабь, говорю! Как тряпка, вот, вот! Теперь представь, что твоя кисть — змея, которая бросается на добычу. Я бросаю вот эту хурму, а ты ее ловишь одной рукой. Изобрази бросок змеи. Нет, кисти не переворачивай! Не ладонью, а всей кистью. О, конец хурме…
К концу занятия кисть моя была свинцовой, а на плитах двора было целое болото растекшейся хурмы.
И подобные пытки он изобретал для нас каждый день. Позже мы удивлялись — как это обрюзгший старикан, которому с виду все было безразлично, кроме кутры и осьминогов, мог быть эктум эсоахэ, что считается равным махта, а то и выше? А он им и был. И эсо он из нас делал неторопливо, с чувством, с толком, с расстановкой, выискивая в каждом сильные стороны и всемерно их развивая и беспощадно отсеивая тех, кто по каким-то одному ему известным признакам эсо стать не мог. Поначалу мы учились все вместе — и будущие телохранители, и просто дети роановой родни, и приемные — то, что давал нам Агвамма было нужно не только эсо. Это потом уже нас начали отделять — но тогда, когда мы уже умели хранить тайну.
— Эсо должен уметь все, а если он все не умеет, он должен все время учиться. Иначе он не эсо, а дерьмо свинячье. Или собачье. Нет, свинячье, ибо воняет крепче. Если вам скажут, что эсо должен уметь только незаметно подкрадываться и быстро убивать, плюньте в морду. А лучше сделайте с ним то, что, по их мнению, делает эсо. Впрочем, все равно вам этого никто в лицо не скажет, потому, что не узнает, что вы эсо. А если узнает — то сдохнет либо он, либо вы. Лучше он. — Старик оторвал еще одно щупальце у вяленого осьминога и, зажмурившись от удовольствия, словно сытый кот, стал жевать. — А человека убить дело несложное. Человек — он существо нежное. Его хоть пальцем можно убить, — с этими словами он мгновенно ткнул пальцем в бок Кайаля, тот взвыл. — Следи, дурак, не развешивай уши! Ткни я тебя сюда, — показал он, — и не было бы на свете дурного самонадеянного щенка Кайаля. Как говорит почтенный Укарам, "невнимание сродни надменности, а кто надменен, не зрит того, что под ногами у него и потому часто спотыкается". Внимайте, олухи сопливые! А теперь встали и бегом! Кто первый добежит до сливы, того похвалю. Последнего — выдеру.
