— Не знаю, я в этом не судья… — признается прокурор. — Вам еще предстоит беседовать с ней, вот вы и сможете убедиться сами.
Неожиданно тишину, царящую вокруг, нарушает какой-то шум. Я резко оборачиваюсь к двери — она закрыта. Бериндей хочет что-то сказать, но я останавливаю его жестом.
У меня такое впечатление, что кто-то подкрался к двери.
— Вы ничего не слышали? — спрашиваю я прокурора шепотом и, не дожидаясь его ответа, в два прыжка бросаюсь к двери, распахиваю ее, выскакиваю на лестницу. Я не ошибся: слышно, как кто-то сбегает по ней. Я кидаюсь за ним, ничуть не сомневаясь, что это тот же человек, который подходил только что к двери мансарды. На лестнице никого нет. Я сбегаю во двор, выглядываю на улицу — никого… Ничего подозрительного. Неужто мне все это померещилось? Я стою некоторое время у ворот, затем возвращаюсь обратно. Что подумает теперь обо мне прокурор? Что мне уже чудятся привидения? Но я нахожу его спокойно покуривающим, все еще рассматривающим портрет Петронелы Ставру.
— Вы ничего не слышали?
— Я несколько туговат на ухо, так что мог ничего и не услышать, — пожимает плечами прокурор.
Хоть не смеется надо мной, и на том спасибо..
— Пошли, — торопит он. — Пора.
Я завязываю папку с рисунками и бережно кладу ее на место.
— Да… — соглашаюсь я. — Идемте. Надеюсь, что доктор Патрике завершил свои труды. Экспертиза и решит, закрываем мы дело или нет.
Он согласно кивает. Бегая вниз и вверх по этой крутой лестнице, я здорово запыхался. Неужто обманул меня мой слух? А почему бы, собственно, и нет? Почему это я не могу ошибиться?..
Мы выходим. Прокурор, зажав сигарету в уголке губ, собирается вновь опечатывать дверь. И тут я вспоминаю об уборной на лестничной площадке, несколькими ступеньками ниже. Я подхожу к двери, берусь за ручку, но изнутри слышится женский голос:
— Занято! Не ломитесь!
Прокурор Бериндей успел опечатать мансарду. Мы спускаемся, и, когда у двери комнаты Лукреции Будеску я хочу остановиться, прокурор решительно берет меня под руку:
— Оставьте ее в покое, пусть бедняжка придет в себя. Идемте сейчас к нам, в прокуратуру.
Мне, собственно говоря, нечего ему возразить. Идти, так идти. На нижней площадке лестницы я замечаю еще один клозет, но только уже в прокуратуре мне приходит в голову простейшая догадка: а не там ли, в уборной, спрятался тот, за кем я гнался по лестнице? Увидев мое огорченное лицо, прокурор любопытствует:
— Чем это вы огорчены, уважаемый?..
